"Право, не знаю, что сказать, мистер Оливер", – растерянно произнесла тетушка Куин, зато я был несказанно рад тому, что мне поверили, хотя не хотел ни на секунду покидать Мону.
"Миссис Маккуин, – сказал Стирлинг, – будет лучше, если Квинн уедет немедленно с вами, как вы понимаете. Работы на острове могут осуществляться и без него, а если он больше никогда не увидит Петронию, то тем для него лучше, в чем вы, безусловно, согласитесь".
"Да, конечно".
"Тогда заранее прошу прощения за то, что сейчас скажу, но, выслушав меня, Квинну будет проще принять решение. Прошу вас, поверьте, я пользуюсь этим даром с великим почтением".
"Каким именно даром?"
"Тем же самым, которым хвастается Петрония, – ответил Стирлинг. – И когда я сегодня вошел в эту комнату, то воспользовался им, как всегда случайно, как всегда невольно. Таким образом я узнал, что недавно вас навещал врач, и он сказал, что эта поездка в Европу должна стать для вас последней".
"О господи, – вздохнула тетушка, – я не хотела, чтобы Квинн знал".
"Но я должен знать такие вещи! – воскликнул я, испытав неприятное потрясение. – Тетушка Куин, мы едем немедленно! Я понятия не имел, что к тебе приходил врач. Мне просто придется обсудить все с Моной. Уверен, она поймет". – У меня защемило сердце.
В этот самый подходящий момент откуда-то вынырнула Жасмин и авторитетно заявила:
"Врач сказал, что ни о какой поездке в Европу не может быть и речи, вот что он сказал! Но тетушка Куин твердила, что все равно поедет, и тогда врач согласился, но добавил, что это путешествие должно быть последним. Вот что случилось здесь сегодня утром. Я знаю, потому что слышала собственными ушами!"
"Мы поедем, – сказал я. – Мы поедем все вместе и пробудем в Европе столько, сколько сможем". – Моя драгоценная Мона, что еще мне оставалось?
"Так будет лучше всего, – заявил Стирлинг. – Вы попросили меня приехать, выслушать ваши рассказы, и вот что я скажу, исходя из всего услышанного, включая мое непростительное проникновение в ваши мысли: вам следует увезти отсюда Квинна подальше от Петронии с ее капризами и вспышками гнева. Эта поездка для вашего племянника будет великим благом. Так совершите это благо, пока можете. И себе сделайте подарок. Вы его тоже заслужили".
"Это правда, тетушка Куин, – сказал я. – Стирлинг, вы творите волшебство словами. Преподносите одну только истину. Мы едем. Мне только нужно переговорить с Моной".
"Что ж, мне кажется, это чудесное решение, – сказала тетушка Куин, – но у меня еще остались вопросы. Стирлинг, вы говорите так, словно знаете Петронию..."
"Мне ничего о ней неизвестно. Я даже ни разу не слышал ее имени. Просто я сужу по вашему рассказу. Все в нем указывало на то, что она придерживается ночного образа жизни. Зачем бы иначе ей делить Хижину с Квинном подобным образом – он будет хозяйничать там днем, а она – ночью? Значит, она любит бывать на болотах после наступления темноты – необычное пристрастие, правда? Если не считать тех, кто охотится за аллигаторами. Что касается остальных ее привычек, то она кажется мне злобным и неуправляемым существом. Так что Квинн проявил незаурядное мужество, дав ей отпор. Могу представить, как она была изумлена, покидая вчера ваш дом".
"Вид у нее был торжествующий, – сказал я. – Она выставила меня абсолютным безумцем".
"Но вы не безумны", – сказал Стирлинг.
"Да, конечно, – согласилась тетушка Куин. – Ты нормален. У меня словно камень с души свалился. Но, Стирлинг, вы говорите о ней так, словно она нечто вроде какого-то существа".
"Это получилось не нарочно, – сказал он, – считайте, что это был промах с моей стороны. Использовав это слово, я, наверное, хотел выразить понятие безличности. Как я уже говорил, я пытался судить только исходя из того, что вы мне рассказали. Но я уверен, что она представляет угрозу для Квинна, и, если вы останетесь здесь, она продолжит затеянную с ним игру. Сейчас самое важное – уехать".
"Нэш, а вы что думаете?" – поинтересовалась тетушка.
Естественно, Нэш начал отнекиваться, мол, он не в том положении, чтобы давать какие-то комментарии, но тетушка Куин настаивала, так как он видел Петронию и явился свидетелем некоторых событий.
"Квинн, мне кажется, более чем нормален, – пояснил Нэш своим низким властным голосом – Здесь я с вами согласен. И что касается поездки в Европу, то я считаю, что идея превосходна. Зато Петрония, должен признать, с ее теориями переселения душ меня озадачила. Она заявила, что когда-то жила в древних Помпеях и видела собственными глазами извержение Везувия. Так вот, когда она все это рассказывала, то я, должен признать, испытывал легкое, как бы это выразиться, легкое..."
"Замешательство", – поспешил подсказать я.
"Совершенно точно, я испытывал замешательство во время ее рассказа, словно она была гипнотизером. Не очень приятное ощущение. А когда оно прошло, осталось чувство смятения, которое мне не очень понравилось. Я бы никогда не стал об этом говорить, но вы сами меня спросили. В заключение могу сказать, что Петрония во всех прочих отношениях показалась мне очаровательной, хотя, возможно, хитроватой".
"Почему хитроватой?" – не поняла тетушка.
"Когда человек вводит в транс всю компанию и все же не признается в содеянном, то есть в этом какое-то коварство, не согласны?" – ответил Нэш.
На меня произвело большое впечатление его рассуждение. Я ожидал от Нэша совсем другого – думал, что он будет придерживаться нейтралитета, и теперь полюбил его еще больше, чем прежде.
Ленч подошел к концу, но не раньше, чем я съел всю телятину с макаронами на тарелке Гоблина, уважительно спросив у него разрешения. Жасмин и Большая Рамона убрали со стола, чтобы мы могли просто посидеть и поговорить.
Тетушка Куин сделала несколько звонков, чтобы наш план начал осуществляться. Нэш заявил, что так и не успел распаковать чемоданы. А я, хоть и был слегка навеселе, предложил Стирлингу прокатить его по поместью, чтобы тот посмотрел старые пастбища и полоску болот, которая была видна с дороги. Но прежде чем отправляться в поездку, я захотел отвести его на кладбище посмотреть могилы и старую церквушку.
Я видел, что ни Нэш, ни тетушка Куин не хотели оставлять меня наедине с нашим гостем, но в данной ситуации возразить им было нечего, и, как только мы со Стирлингом направились к кладбищу, я сразу понял причину их беспокойства.