— Тогда — с Богом! Минералов, я тебе сейчас передал полное телеуправление «Сомом», а значит — ты его прямой наместник, учти, — хохотнул траппер. — Вверяю в твои руки жизни и здоровье этих трех любознательных товарищей, а заодно и свою собственную. Ты слышишь, наместник?
— Не наместник. Только дублер, — лениво отозвался динамик. — Ни пуха!
Наше дружное ответное рявканье «К черту!» заглушил пронзительный свист. Это за нами герметизировался люк туннеля.
Наш бот, медленно ползущий по док-камере, миновал щиты с датчиками электрораспределительной системы.
Мерно пульсировал синюшным, покойницким светом крохотный дисплей последнего на нашем пути терминала ручного управления воротами дока.
Еще через десять метров, на специальной ферме, были закреплены несколько гермокостюмов и баллоны наподобие акваланговых.
— Эликсир жизни, — пояснил Бирман, перехватив мой взгляд. — Газовая смесь кислорода с азотом. Там давления — выше крыши. Последний оплот жизнеобеспечения, если что.
Он дурашливо выпучил глаза, выкатил из орбит так, будто невидимая сила распирала его изнутри. И подмигнул Тайне.
Та зябко поежилась, хотя в «Астроне» было жарковато.
Мы неспешно объехали ракетоплан по периметру, рассматривая его со всех сторон.
Нам с Тайной не терпелось попасть внутрь, но Бирман настоял на выполнении стандартной процедуры.
Процедуры чего именно и каким стандартам она отвечает — траппер не уточнил.
В итоге Бирман подогнал наш гусеничный бот к корме катера и остановился ровно под срезом маршевых дюз.
— Внешним осмотром удовлетворен, — сказал он. — Постановляю. Первое: из бота без моего приказа не выходим. Второе: на катер проникаем вместе с ботом. Третье: никаких вопросов!
«Вместе с ботом? Как он себе это представляет?!» — промолчал я.
Бирман был ловкач и умница, ничего не скажешь.
Приняв дистанционное управление зондами на себя, он провел двух механических «стерлядей» к сервоприводам кормовой аппарели катера. Сервоприводы эти, что и не удивительно, пребывали в полной сохранности.
Затем траппер вышел из бота, дошел до электрощита, размотал два кабеля питания.
Он передал концы кабелей своим зондам, а потом, вернувшись к дистанционному управлению, заставил их подключить внешнее питание к сервоприводам.
И в итоге электромоторы ожили!
С легким хрустом аппарель опустилась прямо перед носом нашего бота. Разве что транспарант «Добро пожаловать» не зажегся!
— Я впечатлена, — сказала Тайна.
За аппарелью находились еще одни герметичные ворота, и вот уже их сервоприводы оживать не захотели.
Выяснилось, однако, что у нашего бота достаточно силенок, чтобы промять створки и, издавая душераздирающий скрежет, втиснуться в образовавшийся зазор.
Можно было констатировать, что в ракетоплан мы заползли без особых проблем, как депрессивный жук в покинутый муравейник.
Итак, мы находились в сорокаметровом грузовом отсеке.
Вокруг царила непроглядная темень, хоть глаз выколи.
Но мне показалось, что вдали на мгновение мигнул красный огонек.
Было приятно думать, что бот поприветствовала «аварийка» — единственный наш здешний союзник, открывшая-таки нам параметры орбиты ракетоплана.
Сразу при въезде в грузовой отсек луч поискового прожектора уперся в… план эвакуации личного состава воздушно-космического катера «Казарка»!
Сохранилась нижняя часть с ФИО командира корабля и ответственного за выполнение плана в случае возникновения нештатной ситуации.
Из функций ответственного, некоего Горошко Игоря Дмитриевича, мы узнали название катера. А принадлежал он кораблю «Восход», которым командовал Панкратов Геннадий Андреевич.
— А вы вроде сказали «Барк», — подал голос Смагин.
— «Барк-2» это название проекта ракетоплана. А конкретно этот борт они, как видите, называли «Казаркой». Это такая дикая утка.
— Да я знаю, — отмахнулся Смагин.
Я украдкой глянул на Тайну. Даже в полутьме кабины, за забралом скафандра было видно, как она расстроена.
Еще бы!
С той минуты, как мы засекли ракетоплан, Тайна спала и видела, что он должен оказаться с борта «Звезды». И, значит, просто обязан содержать вещи, так или иначе связанные с ее далеким предком, Петром Надежиным. И вот такое разочарование уже в первую минуту!
Я осторожно протянул руку, тем самым слегка вдавив Федора затылком в жесткую обшивку потолка тесного бота, и взял ладонь девушки в свою лапищу. Левые рукавицы скафандров были оборудованы развесистой гроздью датчиков универсального анализатора и потому отчасти напоминали «перчатки смерти» имени полковника Гусева.
— Ладно, чего там, — пробормотала она.
И хотя радионаушник пропускал практически одни лишь средние частоты, в диапазоне которых в основном и лежит человеческая речь, я отчетливо услышал в голосе Тайны и обиду, и горькое разочарование.
— В сущности, это мало что меняет, — подал голос прежде молчавший Федор. — Где побывал «Восход», туда же летала и «Звезда».
Это было стратегической ошибкой.
Тайна зло покосилась на Смагина и принялась о чем-то подробно расспрашивать Бирмана. Причем избрала для этого почему-то аварийный режим закрытой связи, который используется в крайних и особо неприятных случаях.
Например, когда один из членов экипажа неожиданно рехнулся и выказал явную агрессию в отношении остальных.
А что, такое случается?
Увы, да.
Нечто подобное, как мне под строжайшим секретом рассказал мой шеф Герман Сулимов, да и то лишь через три года после инцидента, произошло по окончании миссии чоругов в Гонолулу, где я тащил на себе всю группу информационного обеспечения нашего органа.
Когда чоруги взлетели, один из земных дипломатов неожиданно вытащил оружие. Потом захватил заложника, положил всех остальных мордами в гальюн, а экипажу продиктовал такие координаты нового полетзадания, что пришлось экстренно стыковать к звездолету осназ. Хорошо еще, что те летели следом, сопровождая все транспорты миссии на быстрых и юрких флуггерах.
О чем поговорили Тайна с Бирманом, мы так и не узнали. Да и прошло всего минуты полторы. Бот, до того по-жучиному медленно и осторожно пробиравшийся по грузовому отсеку, неожиданно притормозил, нервно дернулся всем корпусом и застыл.
Та-а-к, кажется наша примадонна в сердцах успела надерзить трапперу?
Но причина остановки была гораздо прозаичней. Бирман обернулся к нам и объявил:
— Вы, может, и не заметили, но мы сейчас находимся почти посередине этой вашей штуки. Метеоцентр сообщает: средняя температура по объекту сравнима с беллонской, радиационный фон в пределах нормы. Не шибко смертельно, в общем. Жить можно.