Помимо этой базы землян Плавт не ощущает поблизости ни одного источника подходящих биоматериалов. Источником питательного протеина можно считать мохнатых хищных существ, обитателей здешних снежных пустынь, но они не обладают разумом, а значит, неспособны обеспечить его нейроматериалами надлежащего качества.
Кроме того — в процессе контакта с разумом Плавта я прочувствовал это с особенной силой — мохнатые хищники вызывают в гиганте ощущение куда большей опасности, нежели прямоходящие. С последними Плавт прежде уже имел удачный опыт контакта. Разумеется, контакта в его сугубо физиологическом измерении.
Плавту очень не хочется выбираться на холодную поверхность планеты. Кроме того, он не жалует ультрафиолет. Дневной свет здесь хотя и не столь ярок, как на Отчизне, но всё равно ранит и разрушает клетки Плавта.
Поэтому для охоты ему было необходимо выделить участки собственного тела с модифицированной зоодермой и вдобавок целые органоиды, способные перемещаться как можно быстрее. Спасибо былым экспериментам САР — Союза Аграрных Республик: Плавт уже был в достаточной мере насыщен генетическим материалом разумных существ вида «рефлексор»! А заодно и прочих представителей фауны Отчизны, всех типов и классов, которых ему щедро скармливали ученые аграриев в рамках своих причудливых экспериментальных программ.
Это добавило целый спектр новых способностей к и без того разнообразным умениям монстра. Именно поэтому поддерживать постоянную связь с десятками своих слизняков-охотников через постоянно наращиваемые, прочные нити-коммуникации для него не составляло труда. И именно благодаря им охотники, не способные самостоятельно выдерживать направление движения, преодолели расстояние от озера до космодрома и к середине ночи охватили Периметр Рубрука полукольцом, изготовившись к атаке.
Да, зрелище было внушительное! Зарывшись в снег, охотники каждый до тонны весом, всей армадой нацелились на восточные ворота базы.
На охоту за пропитанием Плавт отрядил не более двадцати процентов себя, потому что в озере полностью оттаяли и притом сохранили функциональность лишь один эрарий и четыре церебры. Сейчас ему была жизненно необходима хотя бы еще одна, пятая церебра, чтобы полностью восстановить свой темный, многослойный разум.
Ну а надежно хранящий генетическую библиотеку эрарий гарантировал ему возрождение в случае неуспеха. Лишись Плавт всех своих церебр, он бы затем вел сонное растительное существование, как обычная водяная губка, покуда эрарий не отрастил бы новую церебру по хранящимся в нем генетическим образцам. При том условии, конечно, что температура воды в озере не приблизилась бы к точке замерзания…
Конечно, разум с трудом поддается исчислению в цифрах, и тем не менее, полноценная умственная деятельность Плавта начинается лишь при наличии у него хотя бы пяти церебр при одном необходимом и достаточном эрарии.
Даже в Университете Трех Столиц, который я курировал со стороны военного ведомства, вразумительного объяснения «5+1» — формуле разума Плавта — не нашли. Сама же Ута, как я понял давным-давно, еще с первых минут беседы со своей новой подчиненной, придерживалась в этом отношении воззрений ученых с экватора. Те полагали, что три церебры обеспечивают Плавту постоянное осознание им трехмерности окружающего пространства. Четвертая давала ему понимание процессов гравитации, а пятая — времени.
Я лично считал гипотезу красивой, но начисто лишенной опытных доказательств. А стало быть — представляющей чисто эстетический интерес.
Что думал об этом сам Плавт, оставалось загадкой и для меня, и, как я полагал, для Уты Ю.
Так или иначе — вот она, информация, столь мне необходимая! — Плавт был вынужден рискнуть и выдвинуть вместе с охотничьими органоидами к человеческой базе две своих церебры.
Они, как обычно, были заключены в выращенные Плавтом известковые раковины — своеобразные черепа. Внешне они походят на крупные раковины морских моллюсков, однако, в отличие от последних, снабжены множеством отверстий. Археологические находки их известковых останков еще задолго до открытия Плавта всегда повергали ученых Отчизны в изумление и давали почву десяткам гипотез самого экстравагантного свойства…
Обе церебры находились внутри обычных охотничьих органоидов. Отличить их владельцев визуально не представлялось возможным.
Лишь эти два органоида даже в случае разрыва коммутационных нитей с Плавтом, пребывающим в озере, были способны действовать полностью самостоятельно. И, главное, при необходимости к ним мог подключиться любой другой органоид, утративший нить дистанционного управления.
Таким образом, единственным из всех на базе, кто знал о существовании двух слабых мест в охотничьей армаде Плавта, в эти напряженные минуты был я — уроженец планеты Отчизна, командор Эр.
Майор госбезопасности А. М. Илютин
Поскольку Беллона находится за тысячу с лишком парсеков от ближайшей границы Объединенных Наций, но притом, в отличие от Солнечной, Альфы Центавра или Барнарда, не подлежит Первому Режиму, то есть не входит в число особо охраняемых систем Метрополии, оперативный космодром ГАБ на этой планете по праву считается глухоманью, если не сказать обиднее — захолустьем.
Не удивительно поэтому, что охрану космодрома и всего Периметра Рубрука нес ровно один взвод осназа. Моим личным упущением я готов признать тот факт, что после захвата «группы Бекетова-Смагина» прибывший со мной на Беллону взвод оперативников не был включен в систему постоянного дежурства.
В тот момент, когда охрана Периметра Рубрука приняла сигнал тревоги от системы внешнего наблюдения, осветила равнину и открыла огонь, НЖО — неопознанные живые объекты — устремились к воротам базы, выказав внушительную скорость перемещения, порядка 27–32 км/ч.
В то же время несколько НЖО уже действовали внутри помещений базы, проникнув в них, как показало позднейшее расследование, через систему подземных озер и карстовых пещер.
Как понятно теперь, мне следовало бы проявить инициативу и, не считаясь с мнением подполковника Курамшина, нарушить служебную субординацию, немедленно взять «группу Бекетова-Смагина» под свою личную охрану, вывести ее на летное поле космодрома и переправить на орбиту посредством одного из двух имеющихся «Гекконов».
Однако я, проснувшись по тревоге, для выработки решений — в том числе и относительно «группы Бекетова-Смагина» — нуждался в личной оценке ситуации. Для этого мне пришлось подняться с ноктовизором на крышу первого офицерского корпуса.
Оттуда я увидел, что атакующая стая НЖО уже преодолела пояс противопехотных заграждений, сломала восточные ворота, разрушила часть полибетонной стены и теперь распространяется по территории базы.
Поскольку всё происходящее сопровождалось беглой, если не сказать остервенелой стрельбой взвода охраны, я сделал два вывода:
— нападающие не поражаются надежно наличной номенклатурой боеприпасов к автоматам «Алтай» и «Нарвал»;
— тяжелым оружием взвод охраны не располагает.