— Ты что, думаешь, замешаны сверхъестественные силы?
Я покачала головой.
— Не знаю. Я, конечно, очень эрудированная, но всего знать не могу, — я неуверенно улыбнулась и пожала плечами.
— Но ведь с несчастьями покончено, правда? Хуже-то уже не будет. Просто некуда! Согласна? Больше никто не погибнет, — похоже, Чип серьезно разволновался.
— Ты дрожишь, — укоризненно сказала я.
— Ага, замерз, — Чип обхватил себя за плечи. — Здесь-очень холодно.
Я решила немножко его развеселить и предложила свой свитер.
— Но он розовый! — возмутился Чип.
— Розовый — красивый цвет. Его часто носят рэперы.
Теперь я тоже дрожала. Что-то плохо мы друг друга поддерживали. Слишком испугались. Чип притянул меня к себе и поцеловал. Я пыталась успокоиться, но не получалось. Нутром чуяла: худшее еще впереди.
На следующий день на месте, где прежде стояла «Музыкальная полоса», проводилась поминальная церемония. Собрался весь город, и у каждого в руках было по бумажному стаканчику со свечой. Оранжевая пластмассовая ограда, которой полицейские обнесли обуглившиеся камни, стала границей усыпальницы. К ней прислоняли белые кресты, букеты цветов, плюшевых медведей… Казалось, в баре погибла сама принцесса Диана.
Дженнифер не пришла, а мама снова работала. Мы с Чипом стояли позади, но долго на церемонии не задержались. Меня чуть не стошнило, когда собравшиеся начали петь эту идиотскую песню:
«И яркие звезды, мерцая во тьме»…
Помимо службы, я еще побывала на похоронах Джонаса. Хотя и не собиралась: мы не дружили, а уподобляться плакальщицам, которые рыдают из-за человека, с которым, когда он был жив, не общались, не хотелось. Но Чип — его сосед, и он попросил меня прийти для моральной поддержки.
Зря я волновалась. Похороны не были тихими и семейными, поскольку собралась вся школа. Тело Джонаса нашел мистер Роблевский. Он сидел в первом ряду и плакал как ребенок. Бедный-бедный наш учитель! Он очень ранимый.
А потом вновь начались занятия. День сменялся днем, но нам было не до веселья. То есть большинству из нас. За исключением Дженнифер. Она по-прежнему дефилировала по школе, как королева. Мы были как из черно-белого фильма, а Джен — как из цветного. Представьте себе ярко-розовую толстовку с капюшоном всю в сердечках, розовые сережки в форме сердец и милую цепочку для ключей с маленькой анимэшной пандой, пристегнутую к джинсам. Настоящая Барби! Только брюнетка — выпускают такие нечасто, поэтому встречаются они довольно редко.
Многие вставили цветы в дверцу шкафчика Джонаса и оставили на полу плюшевых медведей. Постепенно цветы завяли, но никто не удосужился их убрать. Они засохли и начали гнить. Уже наступил март, но полиция так и не нашла виновного в убийстве.
Зато наш город прославился. Наконец все узнали о существовании Дьявольской котловины. Ведь единственный бар сгорел дотла, и кто-то закусил нашим полузащитником.
Скорбела вся страна. Газеты пестрели заголовками, посвященными «адскому огню» и «каннибалу-убийце». В школе и на улицах толпились операторы и репортеры. Вся Америка прильнула к экранам, на которых обливались слезами местные олухи.
Через месяц я заметила, что Дженнифер уже не сияет. Мы почти не разговаривали — слишком уж меня взбесило ее поведение после пожара. Но однажды, на биологии, я внимательно ее оглядела: болезненная худоба, серая кожа, глубокие тени под глазами. Может, Джен все-таки не бессердечна, и на нее тоже давит случившееся?
— Я хотел бы сделать объявление, — сказал мистер Роблевский. — Как вы знаете, трагедия в «Музыкальной полосе» и убийство Джонаса Козелле произошли ровно месяц назад.
Дженнифер, одетая в фиолетовую форму команды поддержки, облокотилась о стол и сжала голову руками.
— Достааааал! — простонала она, как мне показалось, не совсем искренне.
— Ты не заболела? — шепотом спросила я.
Мистер Роблевский откашлялся.
— Итак, Ниди и Дженнифер, у меня для вас всех хорошая новость. Члены рок-группы «Опасная обочина» решили протянуть нам руку помощи.
Класс радостно загудел. Все за одну ночь стали поклонниками этих болванов. Передо мной сидела Честити в футболке с изображением «Опасной обочины». Она вся подтянулась, как солдат по стойке «смирно».
— Как вам известно, их песня «Под сенью деревьев» стала нашим неофициальным гимном, символом единства и исцеления. Вскоре она выйдет на отдельном диске, и три процента от полученной прибыли будет передано семьям погибших.
Все принялись оживленно перешептываться. Вот дураки! Можно подумать, к нам в гости собирается Санта-Клаус! Я вот не слишком обрадовалась.
— А оставшиеся девяносто семь процентов?
— Что? — растерянно спросил мистер Роблевский.
— Девяносто семь процентов? Ведь это скаредность! — все непонимающе на меня уставились. — Скаредность, то есть жадность, подлость. Кроме меня, никто в словарь не заглядывает, что ли?
— Нет, — ответил мистер Роблевский.
Честити повернулась ко мне и фыркнула:
— «Опасная обочина» — герои Америки, Ниди.
— Никакие они не герои. Я была там, Честити. Никому они не помогли. Не представляю, откуда взялись эти слухи.
— «Слухи»?! — закричала она. — «Слухи»?!!! Но это правда! Так написано в Википедии!
Я надеялась, Дженнифер меня поддержит, но она опустила голову на стол и, похоже, полностью отключилась.
Прозвенел звонок, и я вышла вслед за подругой в коридор.
— Не обижайся, но ты выглядишь устало, — сказала я ей. — Ничего не случилось?
— Случилось. Мне все время хочется плакать, кожа трескается, волосы потускнели. Такое впечатление, что я стала обычной девчонкой!
Я убрала за ухо прядку своих «обычных» волос и спросила:
— Может, у тебя ПМС?
— Нет никакого ПМС, Ниди. Его изобрели парни-журналисты специально, чтобы все считали нас психами.
Я внимательно взглянула на Дженнифер через очки: она действительно выглядела ужасно.
— Да не пялься ты на меня! Я не больна, просто вымоталась.
Просто вымоталась? Мне неожиданно пришла в голову мысль, которая все объясняла.
— А ты травку случайно не куришь?
— Нет! Все, забудь!
Тут со мной поздоровался Колин Грей. Он был в фиолетовой толстовке в черную полоску. У нас даже готы носят толстовки с капюшонами — такая вот неофициальная форма Дьявольской котловины. Колин взволнованно взглянул на Дженнифер и пропищал ей: «Привет».
— Здравствуй, Колин, — ответила она. — Можно списать у тебя английский? Я так и не дочитала «Гамлета». Он спал со своей матерью?