– Она совсем не пострадала? – спросила я.
– К счастью, нет! Когда, вбежав к ней, я увидела ее лежащей на полу, то подумала... О нет! Я не хочу больше об этом вспоминать!
Миссис Хейлсворт подошла к барной стойке, палила себе бренди и, вернувшись, села напротив меня.
– Ты, наверное, удивилась, когда получила мое приглашение?
– Да, миссис Хейлсворт, – призналась я. – Даже очень. И конечно же сильно разволновалась. Никак не могу понять, как вы меня нашли. После того как мне спешно пришлось уехать из Редклиффа, связь между мной и Джоан прервалась. За это время я много раз переезжала с места на место. Боже мой, сколько же мы с ней не виделись!
Последние слова были произнесены мною с тоской, и я заметила, что в этот момент миссис Хейлсворт смотрела на меня с огромной симпатией и сочувствием.
– До этого ты училась с ней в подготовительной школе, – кивая, прошептала она. – Да, тот период своей жизни. Джоан никогда не забудет.
Слегка нахмурившись, женщина в задумчивости повертела в руке рюмку и отпила из нее.
– Мой муж погиб вскоре после того, как ты уехала из Редклиффа, – продолжила она. – Мы очень переживали за тебя. Затем случилось это...
Миссис Хейлсворт вновь сделала маленький глоток бренди.
– Джоан получила от тебя одно-единственное письмо. В нем ты сообщала, что хочешь стать медсестрой и уже получаешь соответствующую подготовку. Но работать медсестрой ты так и не стала? Не так ли?
– Да, не стала, – ответила я.
Объяснить, почему мне пришлось сменить работу, такой даме, как миссис Хейлсворт, было нелегко.
– Через два года работы в больнице я поняла, что это не для меня, – пролепетала я. – Каждый должен заниматься своим делом...
– После этого ты работала в адвокатской конторе в Бостоне, в бутике на Майами, секретарем в Нью-Йорке, а в настоящее время ты – сотрудник издательства "Блэк энд Морнингтон". Кстати, Эли, что оно выпускает? Журнал для женщин?
Я невольно рассмеялась.
– Миссис Хейлсворт, я работаю редактором, – ответила я. – Знакомлюсь с рукописями, которые к нам поступают. Если мне кажется, что произведение стоящее, то я составляю на него рецензию и передаю его более опытному сотруднику. А он уже решает, публиковать рукопись или нет. Если принято решение ее опубликовать, то я занимаюсь ею до того, как она выйдет в свет. Но как же вам удалось так много обо мне узнать? В нашем телефонном разговоре я вам о себе почти ничего не рассказала.
– Эли, Джоан хочет, чтобы ты была рядом с ней, – нахмурившись, произнесла миссис Хейлсворт. – Она всегда тебя любила. Я обратилась к своим адвокатам, и они разыскали тебя. На поиски у них ушло три месяца. И вот ты у нас...
Я удивленно посмотрела на нее:
– Но, миссис Хейлсворт, это стоило вам больших денег. Простите, что не давала вам знать о себе. Когда работала медсестрой, то была сильно загружена в больнице, и времени свободного почти не оставалось. А потом я практически постоянно искала новую работу, которая бы мне правилась.
Миссис Хейлсворт поставила рюмку на столик.
– Эли, я очень рада, что ты смогла выбрать время и приехать к нам. Моя дочь – очень одинокая девочка.
Я улыбнулась. Может быть, Джоан и очень одинокая, но, увы, уже не девочка. Ей должно было быть лет двадцать.
– Я тоже очень рада, – ответила я.
– Там, у ворот, тебе было страшно?
– Немного. И когда мы проезжали по Шее Орла – тоже. Джоан часто рассказывала мне про это место. Но я все равно испугалась. Возможно, потому, что было очень темно.
– Мы конечно же к нему привыкли, – кивнув, заметила миссис Хейлсворт. – На этом участке дорога гораздо шире, чем кажется. Когда увидишь его днем, то убедишься, что ездить по нему абсолютно безопасно. А сейчас, перед тем, как мы ляжем спать, мне хотелось бы посмотреть, как там Джоан. Хочешь, пойдем вместе?
Я поднялась с софы и только тогда поняла, как сильно устала. Дорога и тревожное ожидание у ворот усадьбы Хейлсвортов окончательно вымотали меня.
Мы поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Шум наших шагов заглушал постеленный здесь толстый ковер. Вправо и влево от лестницы уходили просторные коридоры.
– Это моя комната, – с улыбкой произнесла миссис Хейлсворт, когда мы подошли к первой двери. – Следующая – Джоан. Будить бедняжку не будем, пусть спит. Никак не могу понять, как такое могло произойти. У нас в доме надежная система сигнализации. Я предложила Джоан перебраться ко мне, но она наотрез отказалась. И понятно почему. В этой комнате она живет с самого дня рождения. Тише!
Открыв дверь, женщина на цыпочках вошла в комнату дочери. Я последовала за ней.
На столике рядом с огромной старинной кроватью горел ночник. На кровати, разметав по подушке свои светлые волосы, спала Джоан Хейлсворт. Сон ее был глубоким. Лицо подруги показалось мне совсем юным.
– Джоан нисколько не изменилась, – в удивлении прошептала я.
– Да, не изменилась, – согласилась со мной миссис Хейлсворт. – Она крепко спит, так что не будем ей мешать.
Женщина подошла к окну и проверила на ставнях запоры. Я посмотрела на спящую Джоан. Она выглядела изрядно похудевшей, но ее лицо и слегка скривленные, словно от обиды, губы оставались прежними. Такими они были у той девочки, с которой мы вместе учились, сначала в подготовительной школе, а затем несколько месяцев в колледже Редклиффа. Да, тот период был в моей жизни самым счастливым. Вскоре для меня наступили черные дни. Сначала в дорожной аварии погибли мои родители, а потом я узнала, что отец, которого всегда считала человеком довольно состоятельным, погряз в долгах. На их уплату ушло все, что оставили мне родители. Его кредиторы уверяли меня, что если бы отец не погиб, то непременно бы с ними расплатился. Они глубоко сочувствовали моему горю, предлагали помощь, как финансовую, так и в трудоустройстве на высокооплачиваемые должности в своих конторах. Но все это было не то, чего мне хотелось. В сравнении с гибелью моих родителей, которых я просто обожала, утрата материального благополучия мало что для меня значила. Мы были маленькой дружной семьей, и у нас не было друг от друга никаких тайн. В то время мне больше всего хотелось покинуть знакомые места и забыться в работе. Наилучшим выходом мне тогда казалось стать медсестрой. Вот только в этой работе я быстро разочаровалась.
Из раздумий меня вывело прикосновение руки миссис Хейлсворт.
– Ты, должно быть, устала с дороги, – сказала женщина. – Пойдем, Эли, я покажу тебе твою комнату.
Я молча последовала за ней.
Тогда в Редклиффе ее дочь помогла мне пережить первое потрясение. Глядя на спавшую Джоан, я вспомнила, как она вместе со мной рыдала. Она знала моих родителей и очень их любила. В особенности – маму. В пору учебы в колледже я при первой возможности привозила ее к нам в дом, стоявший на живописном берегу залива Массачусетс. По окончании первого семестра она намеревалась взять меня с собой к ним в Сторм-Тауэрс. Но тогда я поехать с ней не смогла: на меня обрушилось страшное горе. Мне нужно было начинать новую жизнь. И как можно скорее. Я выучилась на медсестру, но связь между нами была утеряна.