— Так. Это с каким же еще условием? — насторожился Аркадий.
— А с таким, что эта падла, — зло сказала Любка, показывая пальцем на Танчуру, — гнида эта чертова, не поедет со мной на новую квартиру! Вот так! Понятно? Она сука гребаная! Она и твои коробки куда-то подевала! И Боряныча вечно соблазняет!
— Очень хорошо, — выдохнул Аркадий. — Она никуда не едет. Больше никаких условий нет?
— Больше нет! Подожди! Еще есть! Дай похмелиться!
— Сейчас принесут. Подожди немного.
— Филенка, если бы этот урод, этот импотент херов не сжег наши деньги, — и Любка сплюнула в сторону Боряныча, — знаешь, как бы мы сейчас жили, а?
— Догадываюсь…
Спустя двадцать минут Аркадий вышел из подъезда и подошел к супружеской чете.
— Ну что, они все-таки оказались дома? — обратилась к нему Евгения.
— Конечно! Просто во время активного сбора своих вещей не расслышали вашего скромного стука.
— А их вещи уже все собраны? — пытала Аркадия лупоглазая Евгения.
— Почти… — кивнул Аркадий и посмотрел по сторонам, словно в поиске чего-то необходимого.
И тут его взгляд остановился на соседнем подъезде, возле которого лежал строительный мусор. Очевидно, кто-то из жильцов затеял капитальный ремонт. Вот и сейчас открылась входная дверь, и какой-то работяга выбросил пустые мешки из-под цемента. Они глухо упали в общую кучу, и строительная пыль пошла столбом в разные стороны. При виде такой картины Аркадий щелкнул пальцами и двинулся в сторону грузовика. Подойдя к борту машины, он по-деловому обратился к грузчику, находящемуся внутри кузова:
— Слушай, у нас возникли небольшие осложнения с тарой, так что у меня к вам есть просьба. Я вам доплачиваю за работу каждому по двадцать долларов, а вы берете у соседнего подъезда бесхозные мешочки, складываете в них вещички моих подопечных и красиво грузите их в этот грузовик!
— Понял, все понял, — обрадовался грузчик. — Чево ж не понять-то? Двадцать долларов каждому. А какие вещички-то складывать?
— Покажу на месте. Как разгрузите, так берите все мешки и дуйте в квартиру на седьмой этаж.
Пока Аркадий договаривался с работягами, Митя с бутылкой водки зашел в подъезд и отправился опохмелять веселую семейку.
Вскоре он уже стоял у окна большой комнаты, наблюдая за тем, как его друг «командует парадом». Повинуясь четким командам Аркадия, грузчики проворно собирали все подряд, безжалостно складывая в пыльные мешки из-под цемента. Танчура сидела за столом и горько плакала, а Боряныч, по-прежнему раздетый и с подбитым глазом, лежал на диване. Он уже проснулся, но еще не протрезвел до конца, а потому орал благим матом, размахивая руками:
— Никуда не поеду! Вышвыртивайртеш… К-к-кати-тесь отсюда!
Аркадий посмотрел на существо, когда-то бывшее человеком, подошел к кровати и небрежно щелкнул его по лбу:
— Слышь ты, алконавт хренов. Ты меня уже достал! Закрой свою вонючую хлеборезку и умри!
Боряныч послушно замолк, придав должное значение угрозе авторитетного «сибиряка». Воспользовавшись наступившей паузой, Аркадий обратился к грузчикам с новой просьбой:
— Мужики! Прервитесь на секунду. Вынесите отсюда этого Квазимодо вместе с диваном к лифту. Работа мерзкая, согласен, но за отдельную плату.
Услышав последнюю фразу, грузчики весело повиновались. Они бросили мешки, деловито крякнув, взяли диван с Борянычем, лежавшим в позе Будды, и вынесли из комнаты. Откуда-то из коридора донесся его протестующий вопль:
— Куда вы меня понесли? Паразиты! Я Боряныч…
Аркадий оглянулся на Танчуру и резко спросил:
— А ты чего тут стонешь?
— Ну как же мне не стонать? Куда ж я теперь подамся? Где ж мне теперь жить-то? Я на улице околею, как собака! Где же мне спать-то теперь?
— Хочешь поехать вместе с Борянычем в новую квартиру? — поинтересовался Аркадий.
— Очень хочу. Очень! С Борянычем хочу жить.
— Тогда собирай их тряпье в мешки и таскай их к грузовику. Быстро!
— Щас-щас, я все поняла, — кинувшись к мешкам, затараторила Танчура. — Я все сделаю, только возьмите меня с собой на Тверскую. Я все, что хошь, сделаю.
— Прямо на Тверскую, прямо тебя и возьмем, — пошутил Аркадий и обратился к Мите, по-прежнему стоявшему у окна: — А Любка-то где?
— Я отдал ей бутылку с водкой, а она ее взяла и в ванной заперлась.
— Вот черт, — вырвалось у Аркадия, и он направился в ванную. Здесь ему пришлось минут пять с неистовой силой барабанить в дверь и орать: — Люба, открой, пожалуйста. Люба-а-а-а! Откро-о-о-ой! Ну, сука такая! — не выдержал Воскресенский, сделал два шага назад, подпрыгнул и ударил ногой в место расположения внутренней защелки.
Послышался треск, дверь открылась, с грохотом посыпались с полки мелкие предметы. Взору Аркадия представилась следующая картина: Любка лежала в ванной без воды с застывшей улыбкой блаженства на лице. Она была в состоянии глубочайшей прострации, а потому не реагировала на окружающий мир. Пустая бутылка из-под водки каталась по кафельному полу.
Аркадий сплюнул и вышел вон.
Когда грузчик закидывал последний стул из квартиры алкашей в грузовик, Танчура сидела вместе с Борянычем на лавочке около подъезда, трясясь от холода и похмельного синдрома. Она прижалась к мужчине своей мечты, на плечи коего кто-то накинул пальто. Сам он был по-прежнему в одних трусах и майке. На ногах Боряныча красовались старые кирзовые сапоги, а на голову была нахлобучена вязаная Любкина шапка фиолетового цвета. Интеллигент во плоти пялился по сторонам и бубнил одно и то же:
— Ничто так не ориентирует человека на местности, как поиски сортира…
Танчура притиснулась к Борянычу не только для того, чтобы согреться самой, а еще и для того, чтобы поддерживать пьяного, глубоко обожаемого ею мужчину, который мог в любой момент свалиться с лавки. Митя стоял около Алексея и Евгении, охранявших свою кладь.
— Ну что? Это последнее, что нужно грузить? — спросил Алексей, указывая на «сладкую парочку».
— Да, почти, — рассеянно отвечал Митя, томясь ожиданием и моля Бога, чтобы все поскорее закончилось.
Вышедший из подъезда Аркадий сделал шаг в сторону и придержал за собой дверь. В проеме возникла покатая спина одного из грузчиков, который выходил, пятясь задом и держа Любку за ноги. Второй грузчик цепко держал ее под мышками. Они пронесли съеденное алкоголем и одетое в домашний халат тело мимо обалдевших Евгении и Алексея и пришвартовались к грузовику. Затем, словно ожидая дальнейших указаний, посмотрели на Аркадия, стремительно направлявшегося в их сторону, и положили Любку прямо на асфальт.
— Эй-эй, мужики! Давайте грузите ее в кузов! — крикнул на ходу Аркадий.
Грузчики уже примерялись к тому, как бы поудобнее перекинуть Любку через борт, когда из кабины выскочил оживленно жестикулировавший водитель: