Брила пошел к уазику и забрался на заднее сиденье, Коляну осталось только завершить дело.
— Так. Сидим спокойно, — произнес он, красноречиво поправляя автомат, — и ждем. Сейчас за вами приедут и доставят к нам в отдел, а там мы уже во всем и разберемся! Нам теперь нужно вас всех допросить. Все понятно?
— Возьмите, пожалуйста, телефон нашего директора и свяжитесь с ним по возможности сразу, — передавая визитку через окно, не терял надежды Вадим Степанович, — потому что я говорю вам правду: это ошибка! Деньги определенно настоящие!
— Это вы заявите на допросе под протокол, — «успокоил» его Колян. — Все, больше не дергайтесь! Мы сами разберемся! Сидите и ждите без глупостей! — С этими словами он направился к уазику, не торопясь уселся на переднее сиденье, и машина быстро скатилась с моста.
Пару минут все сотрудники злополучной фирмы сидели в полной тишине. Первым заговорил Вадим Степанович:
— Нет! Ну это бред какой-то! Сплошное противозаконно, и только!
— Да ладно вам, шеф. Радоваться надо, что прикладами по ребрам не отфигачили, — флегматично заявил Александр.
— Еще, Санек, не вечер, — «утешил» Петр.
— Что значит «еще не вечер»? Это как понимать? Что ты хотел этим сказать? — заволновался коммерческий директор.
— А то, Вадим Степанович, что привезут они нас сейчас в свой отдел, и если мы им не понравимся по какой-то причине, так нас всех уработают по полной программе, полгода в зеркало страшно будет смотреть, — ответил Петр.
— Да уж, с ОМОНом лучше не шутить, — согласился Саша.
— И телефоны, как назло, все сотовые позабирали. Что нам теперь делать? — чуть не плакал Вадим Степанович.
— А может, выйти да поголосовать? Может, кто-нибудь да остановится? А? — предложил водитель.
— А если сейчас уже наряд приедет? И они увидят, как мы тут голосуем. Что тогда? — хотел знать Петр.
— А вы, ребята, действительно считаете, что они могут нас избить? — не мог успокоиться бизнесмен.
— «Считаете» — это мягко сказано. Вы же сами видели, какие у них рожи, — сказал Саша.
— Тогда не стоит выходить из машины и привлекать к себе излишнее внимание. А то действительно увидят, как мы тут самодеятельностью занимаемся, и будут потом злиться. Так что давайте просто сидеть и ждать, — предложил Вадим Степанович с дрожью в голосе.
— Давайте. Я лично — за, — поддержал его Петр.
— Вот и славно. И когда они приедут, вы старайтесь отвечать так, чтобы их не расстраивать. Договорились? — спросил Вадим Степанович.
— Мне лично жить хочется, — заявил Саша.
— И я не собираюсь за чужие деньги шкуру дырявить, — высказался Петр.
— А я бы все-таки вышел да голоснул. Ведь никто даже не знает, где мы и что с нами, — рассуждал водитель.
— Ничего страшного. Когда надо, тогда и узнают. Ничего страшного, так что будем просто сидеть и ждать.
— Мы не против, — дружно заявили геройские охранники. И только водитель все никак не мог успокоиться.
— А ведь никто из них нам своих документов не показывал! — вдруг вспомнил он. — Вдруг это просто ряженые? С какой это стати ОМОН начал ездить с детектором валюты? Послушайте, шеф, а вдруг нас всех просто кинули, а?
После этого предположения в салоне воцарилась столь напряженная тишина, что, если бы не шум пролетавших мимо машин, вполне можно было услышать бурное сердцебиение багровеющего прямо на глазах Вадима Степановича.
Тем временем мимо их BMW проехала «девятка» Локтя, который искоса взглянул на безмолвный квартет и направился в условленное место — делить богатую добычу.
Вечером того же дня Аркадий успел отвезти Алину в свою съемную квартиру, находившуюся в легендарном доме номер 86, который располагался в самом конце улицы Академика Вавилова и назывался всеми местными жителями не иначе как Даманский. Почему Даманский? Когда-то в этом девятиэтажном доме работал огромный продуктовый и винно-водочный магазин, прозванный так потому, что был единственным на всю округу, и штурмовать его прилавки приходилось с не меньшей яростью и настойчивостью, чем та, с которой маоцзэдуновские китайцы штурмовали дальневосточный остров.
Сейчас Аркадий торопился в центр на улицу Сретенка, где снимала помещение туристическая фирма «Аврора и Колумб». И, только сидя в такси, он вдруг подумал: «А не потому ли мне так хорошо, что я еду на встречу с Машей? Ведь мне чертовски хочется поскорее ее увидеть. Даже странно. Впрочем, если я немного увлекусь, то это и к лучшему — приятнее будет заниматься любовью. Так что вперед, пополним свой донжуанский список очередной жертвой! К победе!»
Именно так рассуждал Аркадий, умевший влюбляться и влюблять в себя других. Будучи законченным эгоистом, Аркадий не был способен на искреннюю и всеохватывающую любовь к кому-нибудь, кроме самого себя. Да, он мог испытывать к женщинам влечение, привязанность, легкую влюбленность, но никогда и никого в жизни не любил по-настоящему, за исключением, разумеется, своих дочерей. Несмотря на то что он с рождения нес в себе скрытую способность к большой любви, с годами его душа становилась все мельче и мельче и не могла вместить это необъяснимое научным языком чувство, чувство большой любви. Однако это вовсе не означает, что не бывает в жизни самых удивительных превращений, когда даже самый прожженный циник и эгоист вдруг поддастся какому-то сверхъестественному влиянию и сам не успеет осознать, как влюбится не хуже презираемого им романтика.
Пока Аркадий ехал в такси, Маша объясняла клиенту — пожилому господину с большими глазами, кудрявыми бакенбардами и нездоровым цветом лица, — какие документы он должен предоставить в их агентство для получения шенгенской визы. Кроме нее, в офисе находилась только секретарша Света, лениво перебиравшая папки, которыми был обильно завален ее стол.
И тут на пороге офиса появилась девушка в синей униформе с большой корзиной цветов, запечатанной в прозрачный целлофан. Букет был составлен человеком, обладавшим большим вкусом и утонченными манерами. Цветочница поздоровалась, извлекла из кармана бланк заказа и, прочитав, спросила с улыбкой на лице:
— Простите, девушки, но кто из вас Маша?
Маша подошла к цветочнице и, приняв цветы, вежливо поблагодарила. Как только девушка ушла, Маша поставила корзину на ближайший стол, сняла целлофан и взяла записку, привязанную к витой ручке красной ленточкой.
Она аккуратно и трепетно открыла записку и начала читать, беззвучно шевеля губами: «Дорогая Маша! — писал ее новый поклонник. — Мы виделись всего три раза, но мне хватило этого времени, чтобы потерять из-за тебя голову. Я так переполнен чувствами, что не могу их больше скрывать. Когда ты читаешь эту записку, решается наша общая судьба. Если в течение ближайших пяти минут ты подойдешь к окну, то это будет означать „да“ — и я стану самым счастливым человеком на свете. Если же ты не сделаешь этого, то я исчезну навсегда и не буду терзать ни тебя, ни себя. Выбор за тобой. Твой Антон».