— Да я все это знаю. Но мне негде сегодня взять денег. Они обещали только через неделю переслать. Попробуй поговорить с Еленой Павловной, чтобы она притормозила коня еще дней на восемь. А?
— Да ты что, меня за ишака хочешь выставить? Я и так ей уже две недели мозги кручу. Ты что, забыл, как ты в конюшне еще месяц назад сказал, что берешь именно этого тракена? — рычал собеседник.
— Я все очень хорошо помню! — пытался оправдаться Митя. — Но все-таки попробуй договориться с ней таким макаром: сегодня я отдаю шестнадцать штук, а остальное ровно через десять дней плюс пятьсот долларов за моральный ущерб.
— Да-а-а… Не знаю я, что и сказать-то ей теперь. Ладно. Позвони через часок.
— В долгу не останусь, — заверил Митя лошадиного посредника и вежливо с ним попрощался. Он повесил телефонную трубку и тут услышал ковыряние ключей в замочной скважине.
Митя встал и поспешил в коридор. Посмотрев в глазок, он убрал задвижку. Дверь открылась, в коридор зашел Аркадий и отрывисто бросил:
— Ты собрал свое барахло?
— Аркаша, остынь. Мне надо с тобой поговорить.
Аркадий начал раздеваться, не говоря ни слова. Затем он прошел в большую комнату, где у противоположной стены от входа стоял большой письменный стол, державший на себе функционально расположившуюся оргтехнику: компьютер, сканер, принтер, ксерокс и факс были новыми и весьма дорогими. На стене висела полка, на ней расположились фотоаппарат Canon, большой морской бинокль, дорогая цифровая видеокамера и стопка компьютерных дисков. На соседней полке разместились книги и видеокассеты по восточным единоборствам, в частности по карате и кунфу. Рядом стояли книги Дейла Карнеги «Как завоевать друзей и оказывать влияние на людей», Р. А. Уилсона «Психология эволюции», Омара Хайяма «Пятьсот рубай» и несколько кассет с фильмами культовых европейских режиссеров. Рядом с полкой на гвозде висели две короткие граненые палки с металлическими наконечниками, соединенные между собой цепочкой, — боевые нунчаки. Через спинку крутящегося кресла с колесиками, стоявшего около стола, было переброшено кимоно каратиста.
Аркадий сел именно в это кресло и молча начал извлекать из пакетов всевозможные закуски. Нарезка, салаты в коробочках, бутылка французского коньяка, оливки и крабовое мясо быстро заняли небольшую столешницу полированного журнального столика.
— Принеси два бокала под «Наполеон», — резко приказал Аркадий.
Митя опрометью выполнил поручение. Он плюхнулся в кресло по другую сторону от столика, немного помолчал и начал свой вступительный монолог:
— Аркаш, я начудил, я понимаю. Но я не мог к тебе обращаться, зная твою ситуацию! Ведь я и так у тебя шесть штук занял. А сегодня мне надо было отдать двадцатку этой бабе. Иначе она не соглашается. Уйдет, боюсь, конь. Она ведь до сих пор ответа не дала об отсрочке. А ты сам знаешь, как долго я его ждал.
— Слушай, Мить, дело не в бабе, — сорвался Аркадий, — не в отсрочке и даже не в коне, которого ты, едрена мать, так долго ждал, что сам превратился в осла. Дело в том, что своим хобби ты нас чуть всех не подставил! Догоняешь? Ты понимаешь, что вот сейчас мы могли не здесь сидеть, а на нарах париться и парашу нюхать — и все из-за какого-то там мерина? Но самое страшное, что ты замахнулся не только на мою свободу, а еще и на мою семью. Тебе не жалко было моих дочерей и жену? А? Кто бы тогда их кормил?
— Аркаш, зачем ты так? — обиженно канючил Митя. — Я знаю, что ты профессионал и мне еще учиться и учиться у тебя, но в то же время, надеюсь, ты знаешь, что, если меня менты примут, я — могила.
— Знаю. Я знаю, что ты могила. Поэтому и доверяю только тебе, почитай, всю жизнь. Но сейчас это качество могло тебе не помочь. Ты не забывай, что менты не бараны, по крайней мере не все, и они могут элементарно к твоей матери прийти по прописке, а она по доброте душевной все им и расскажет.
— Да чего она им рассказать-то сможет? — удивился Митя.
— Чего? А хотя бы то, дружище, что есть, мол, у моего сына друг детства Аркадий Воскресенский из соседнего дома, с которым они с первого класса за одной партой в школе сидели, вместе на Балтике служили, вместе в институте учились и сейчас вместе в одной фирме на Украине работают. Нормальный ход?
Митя потупился. Аркадий налил коньяка себе и ему.
— Но самое поганое в этой истории то, что ты от меня скрыл свои задумки. Как я смогу теперь доверять тебе?
— Аркаш, я тебе вот что скажу. Ты не требуй у меня никаких оправданий, а просто поверь на слово, и все. Этого не повторится.
— Поверь на слово… Да… Я-то перед тобой как стекло, а ты, блин… Ты поставил на кон нашу дружбу и проиграл. Понимаешь? И переклинило же тебя с этими лошадьми, будь они неладны…
— Аркаш, этого не повторится, — твердил, пытаясь поймать взгляд друга, Митя. — Вот тебе крест, этого не повторится. Давай выпьем за честность и, как говорил один народный юморист, за дружбу друзей между друг другом.
— За честность? — удивился Аркадий. — Ты что, прикалываешь меня? И еще крестишься тут с коньяком в руке. Еще бы презервативом перекрестился!
— Шутишь, да?
— Ты же всегда воинствующим атеистом был, а сейчас что — в боженьку захотелось поиграть?
— Нет. Я тебя не прикалываю. И в боженьку не играю. А коньяк в руке держу потому, что хочу выпить с тобой, именно с тобой, за честность между нами.
Аркадий посмотрел на него в упор, взял в руки бокал и перевел свой взгляд на французский напиток, затем поболтал в бокале коньяк и произнес:
— М-да… Если в жизни стало туго, посмотри на рожу друга.
Друзья выпили не чокнувшись. Аркадий молча приступил к еде, а Митя, закусив долькой лимона, глубоко вздохнул:
— Аркаш, я прошу тебя, давай забудем это.
— Забудем, забудем… Ладно. Считай, что этого не было.
Наступила пауза. Аркадий доел все, что было у него в тарелке, и расслабился. Он положил ногу на ногу и зажег свечу, стоявшую на столе.
— Сколько тебе бабок-то не хватает? — поинтересовался он.
— Это теперь не важно. И вообще, давай не будем поднимать эту тему.
— Да не понтуйся ты! Сколько? — настаивал Аркадий.
— Четыре тысячи, — тихо произнес Митя.
— Этот хрен с хвостом из платины, что ли, отлит?
— Этот конь из Германии привезен, — начал свое объяснение Митя. — Да и потом двадцатка за такого тракена не так уж и много, но я не хочу, чтобы действительно какой-то конь между нами вставал.
— Надо бы хоть взглянуть на твоего тракена. А то отдадим деньги за подделку китайскую, и будешь потом позориться.
У Мити загорелись глаза, и он с надеждой посмотрел на своего друга.
— Как понять «отдадим»?
— А вот так и понимай. Будешь теперь мне десятку должен.