— Познакомилась со мной, — с огромным трудом шевеля обожженным языком, просипел Аркадий.
И тут, впервые за всю историю их знакомства, она посмотрела на него как-то по-новому.
— Это все из-за твоих квартирных афер, да?
Аркадий устало прикрыл глаза.
— Но при чем же здесь я? — продолжала допытываться Маша.
— Не стоило тебе в меня влюбляться… — прошептал Аркадий и начал раскачиваться со столом на месте, повторяя одни и те же движения по нескольку раз. В конце концов ему удалось сделать так, что он перевернулся на пол животом, а стол оказался на спине Аркадия. Он снова застонал от боли, а Маша, испуганно наблюдая за его действиями, спросила:
— Что ты делаешь?
— Пытаюсь приблизиться к тебе, — сквозь зубы говорил Аркадий. — Попробуй дотянуться до веревки. Попробуй развязать мне руку.
— Ты далеко, я не дотянусь, — тихо ответила она.
— Попробуй.
— Ты думаешь, у меня получится?
— Думать некогда, пробуй!
Маша, вытянувшись в струнку, попыталась дотянуться до Аркадия, и кончики ее пальцев действительно дотронулись до веревки, но не более того. Развязать тугой узел она не могла.
— У меня не получается. Миленький мой, ничего не выходит, — заплакала девушка.
— Не торопись. Сконцентрируйся на узле и попробуй еще раз, — подбодрил Аркадий, и она повторила попытку. Ее рука, прикованная наручниками к батарее, напряглась до режущей боли в запястье.
— Не могу! — задыхаясь от усилий, прошептала она. — Не получается…
В самый напряженный момент дверь отворилась и на пороге возник изрядно пьяный Локоть. Он говорил нечленораздельно и двигался не совсем уверенно.
— О! Чевой-то вы тут делаете? Чевой-то ты так, родименький, перевернулся? — подозрительно поинтересовался он и, не дождавшись ответа, двинулся к Маше. — Эх, милашка, хоть ты и полосонула меня пером по горлу, но я не злопамятный. Так что все равно пойдем, покувыркаемся без трусов, хрен ли тут скучать? Чево ты тут на полу-то сидишь? — Он встал на колени рядом с батареей, кое-как отстегнул наручник, схватил Машу за руку и потащил к выходу.
— Не надо! Я не пойду! Помогите! — отчаянно закричала она, за что немедленно получила по лицу удар кулачищем, лишивший ее всякой воли к дальнейшему сопротивлению.
Аркадий затуманенным взглядом проводил их до самой двери, после чего лишился сознания.
— Ну, морячок, соберись. Не время раскисать, — сам себя подбодрил Аркадий и напрягся, пытаясь освободить правую руку. Он с такой силой вращал и дергал руку, что ободрал кожу до крови. Но теперь ему уже не было больно — все чувства заглушала ненависть и желание любой ценой вырваться из страшного плена.
Из соседней комнаты доносились крики его ангелочка. Машу насиловали, а он ничего не мог сделать. В какой-то миг Аркадий, не в силах сдерживаться, заплакал; ему казалось, что он еще, не умерев, оказался в аду. В голове помутилось, и Аркадий вновь потерял сознание. Когда он пришел в себя, то не понимал, сколько времени прошло с того момента, как Машу увел Локоть. Единственное, что было ясно, так это то, что ее продолжали насиловать, она по-прежнему жалобно кричала в соседней комнате:
— Мама, мамочка, помоги мне!
И тут Аркадий с такой невероятной, невесть откуда взявшейся силой рванул руку, что веревка ослабла и поддалась. Все остальное было уже делом времени. Сначала он окончательно высвободил правую руку, затем вместе со столом перевернулся на бок — это позволило развязать и левую руку.
Аркадий уже стоял на правой ноге, отвязывая левую, когда в комнату заглянул тот самый бугай, который пытал его лампочкой.
— А там твою цыпочку уже… Ах ты, гад! — изумился «шкаф» и кинулся к Аркадию. — Сумел-таки отвяза…
Аркадий мгновенно поднял с пола патрон с торчавшими из него проволочными усами разбитой лампочки и воткнул его в глаз бандита. Того ударило током, затрясло, и он рухнул на спину, однако Аркадий не выпускал патрон из рук до тех пор, пока щербатый увалень не закатил глаз, а из его рта не начала идти пена. Сердце здоровяка не выдержало такой нагрузки и остановилось.
— Один готов, — тяжело дыша, прошептал Аркадий, поспешно избавляясь от последних пут.
Затем подкрался к окну и выглянул наружу. Оказывается, на дворе была уже ночь. При свете яркого фонаря трое бандитов продолжали обыскивать его «пежо». Машина стояла с открытым капотом и багажником, а возле распахнутых дверей валялись вещи и полностью выпотрошенные сумки.
Но вот «шкафы» решили устроить перекур. Из-за двери по-прежнему доносился хохот и вопли пьяного Локтя вперемешку с Машиными криками и громкой музыкой. Аркадий взял из угла окровавленную цепь, которой его били совсем недавно, и приоткрыл дверь. Маша, его нежная, чудная, милая Маша, как последняя шлюха, лежала животом на журнальном столике с задранным до самой шеи сарафаном. Локоть упоенно насиловал ее сзади, непрерывно бормоча себе под нос какую-то похабщину…
На кресле лежала бейсбольная бита — и именно на ней теперь было сосредоточено яростное внимание Аркадия. Ворвавшись в комнату и не выпуская из руки цепь, он действовал сосредоточенно, стремительно и безжалостно. Не прошло и пары секунд, как Локоть с проломленным затылком уже заливал пол своей кровью.
— Тихо, родная, тихо, — еле слышно произнес Аркадий, снимая со своего ангелочка бездыханное тело Локтя.
Затем, непрерывно успокаивая Машу, пребывавшую в таком шоке, что она не сразу его узнала, он помог ей встать, подвел к окну и открыл раму. И хотя комната находилась на первом этаже, до земли было не менее двух метров. Воскресенский выглянул в окно, осмотрелся и шепотом сказал:
— Я спрыгну первым и поймаю тебя. Хорошо?
Маша кивнула в ответ, стыдливо отводя от Аркадия глаза, а он сразу же оседлал подоконник и спрыгнул на землю. Затем протянул руки вверх, встав в позу готовности, но Маша долго не решалась прыгать и тихо плакала.
— Давай, любовь моя! Прыгай!
Девушка была так обессилена, что даже не прыгнула, а просто выпала из окна, попав прямо в руки Аркадия. Он не удержался на ногах и с Машей в объятиях рухнул на землю, больно ударившись затылком о небольшой каменный выступ. Но была еще и другая боль, резко пронзившая поясницу. Аркадию показалось, что в его тело вошел инородный предмет, вызывающий нестерпимое жжение. Он застонал, выгнулся и схватился за голову, а Маша прижалась к нему и дрожащим голосом спросила:
— Миленький мой, что же это такое? Я больше не могу…
— Ничего, ничего, все в порядке, самое страшное позади, — неуверенно заявил Аркадий, с трудом переворачиваясь и вставая на карачки и лишь затем поднимаясь на ноги. Ощупав поясницу, Аркадий обнаружил металлический штырь, являвшийся частью низкого, давно разрушенного забора. Он выдернул его из тела, застонал и глубоко вдохнул воздуха. — Бежим отсюда, — скомандовал Аркадий, беря Машу за руку.