Эрон был бы рад все объяснить Юрию, но ему сейчас было не до этого. Дело в том, что муж Роуан, Майкл Карри, в ту злополучную ночь на Рождество едва не погиб. Поэтому Эрон считал своим долгом находиться рядом с ним, а все прочие заботы временно отошли на второй план.
Вернувшись в Лондон, Юрий отнес отпечатки пальцев и фотографии в лабораторию для обработки и классификации. Кроме того, он написал полный отчет и отослал его по факсу на адрес Эрона в Соединенные Штаты, а его копию также по факсу отправил в Амстердам старшинам. Потом собрал все документы – в отпечатанном виде получилась довольно увесистая пачка бумаг – и отправился спать.
Утром, пытаясь выйти на первичный источник информации по Мэйфейрским ведьмам, он понял, что расследование приняло другой оборот.
Доступ к изначально имеющимся данным – неофициальным свидетельствам, списку причастных к делу вещественных доказательств, фотографиям, рисункам и тому подобному – был закрыт. Другими словами, файл о Мэйфейрских ведьмах был защищен от доступа. Во всяком случае, посредством прямого поиска Юрию ничего не удалось найти.
Когда он наконец связался с Эроном, чтобы узнать причину случившегося, произошло нечто странное. Оказалось, что Эрон не знал о том, что файлы засекречены и проходят под грифом «конфиденциально», но явно не хотел показывать своего удивления Юрию. Лайтнер явно был вне себя от ярости и пребывал в полном замешательстве. Юрий почувствовал, что не на шутку расстроил Эрона
Той же ночью Юрий обратился к старшинам с просьбой: «Прошу разрешить мне присоединиться к расследованию Эрона Лайтнера и отправиться к нему в Новый Орлеан. Я не имею полного представления о том, что там происходит, да и не нуждаюсь в этом. Однако ощущаю острую необходимость находиться рядом с Эроном».
Старшины ему отказали.
А через несколько дней Юрия вообще отстранили от расследования, сообщив, что этим делом будет заниматься Эрик Столов, временный эксперт по подобного рода делам. Юрию же предписывалось взять на несколько дней отпуск и отдохнуть в Париже, поскольку в ближайшем будущем его ожидала командировка в Россию, где было тоскливо и холодно.
– В Сибирь меня отправляете? – не без иронии поинтересовался Юрий, вводя в компьютер вопрос– Что случилось с Мэйфейрскими ведьмами?
Из Амстердама его уведомили, что о Мэйфейрских ведьмах позаботится, не выезжая из Европы, Эрик. Юрию же еще раз порекомендовали отдохнуть, предупредив, что все сведения по этому делу являются строго конфиденциальными и что их не следует ни с кем обсуждать, даже с Эроном Это было стандартное указание, выдаваемое старшинами в тех случаях, когда приходилось заниматься такого рода расследованиями.
«Ты знаешь суть нашей деятельности, – читал он в послании. – Мы не вмешиваемся в ход вещей. Мы проявляем крайнюю осторожность. Мы всего лишь наблюдатели. Тем не менее у нас есть собственные принципы. В данном случае мы видим опасность непредсказуемого характера. Ты должен передать дело в руки более опытных людей. Таких, как Эрик. Эрону известно, что старшины закрыли доступ к информации. О нем ты больше не услышишь».
Особенно обеспокоило Юрия последнее предложение – фраза, заставившая его позабыть все прочие.
«О нем ты больше не услышишь».
Посреди ночи, когда Обитель, погруженная в зимний холод, пребывала во власти сна, Юрий набрал на компьютере очередное сообщение старшинам: «Я понял, что не могу со спокойной душой оставить это расследование. Меня тревожит Эрон Лайтнер. Уже несколько недель от него нет никаких вестей. Я хочу с ним связаться. Прошу вашего совета».
В четыре часа утра Юрия разбудил факс. Пришел ответ из Амстердама.
«Юрий, оставь это дело. Эрон в надежных руках. Лучших специалистов, чем Эрик Столов и Клемент Норган, у нас нет. Они сейчас целиком заняты этим делом. Расследование продвигается чрезвычайно быстро, и вскоре ты узнаешь всю историю целиком. Но до этого времени все должно оставаться в секрете. О том, чтобы разрешить тебе связаться с Эроном, не может быть и речи».
«О том, чтобы разрешить связаться с Эроном, не может быть и речи…»
Прочитав сообщение, Юрий уже не мог заснуть. Он спустился в кухню, которая представляла собой несколько больших, похожих на пещеры, комнат, где пахло свежеиспеченным хлебом. В ней работали только ночные повара, которые пекли в больших печах хлеб. Когда Юрий налил себе кофе со сливками и сел на деревянную скамейку у камина, они не обратили на него никакого внимания.
Юрий понял, что подчиниться директиве старшин выше его сил! Понял, что он любит Эрона и настолько прикипел к нему душой, что не мыслит без него своей жизни.
Он поднялся наверх и связался с Эроном по международной связи.
– Старшины запретили мне поддерживать с тобой связь, – сказал Юрий.
Эта новость для Эрона была все равно что гром среди ясного неба.
– Я еду, – произнес Юрий.
– Но это будет означать изгнание, – сказал Эрон.
– Посмотрим. Вылетаю к тебе ближайшим рейсом.
Юрий собрался на самолет, упаковал сумки и, спустившись вниз, поджидал машину. Вслед за ним на улицу вышел и Антон Маркус. Судя по его взъерошенным волосам, наспех накинутому домашнему халату и тапочкам, можно было догадаться, что он только что проснулся.
– Юрий, тебе нельзя уезжать, – сказал он. – С каждым днем расследование становится все более опасным. Жаль, что Эрон этого не понимает.
Маркус пригласил Юрия в свой кабинет на беседу.
– У нашего мира существуют хранители времени, – спокойным тоном начал Антон. – Мы, если хочешь, являемся чем-то вроде Ватикана Одно-два столетия – для нас не срок. Мы ведем наблюдение за Мэйфейрскими ведьмами уже на протяжении многих веков.
– Знаю.
– Случилось то, что мы предвидели и чего боялись, но не смогли предотвратить. Для нас и для многих других это представляет невероятную опасность. Тебе нужно остаться здесь, ждать приказаний и делать то, что тебе говорят.
– Нет, простите меня. Я еду к Эрону, – с этими словами Юрий поднялся и, не раздумывая и не оглядываясь, вышел из комнаты. Ему было все равно, как отнесся к его решению Антон.
Окинув долгим прощальным взглядом Обитель, Юрий сел в машину и уехал. По пути в Хитроу [24] , словно назойливая муха, в голове его свербела одна и та же тема. Он видел Эндрю, умирающего в римском отеле. Видел сидящего перед ним за столом Эрона и вновь слышал его слова «Я твой друг». Видел, как умирала в сербской деревушке его мать.
Нет, никакого внутреннего противоречия Юрий не испытывал.