— А третий?
— Лучше о нем не говорить.
— Почему?
— Не думаю, что он этого заслужил, вот почему. Но я тогда был очень молод и плохо помню. Ему было в ту пору лет двадцать, и здесь была замешана ревность. И Саша... Саша чуть не убил его. Графиня его остановила.
— Этот человек все еще здесь?
— Нет, когда он поправился, графиня дала ему денег и отослала прочь отсюда. Он больше не вернулся.
— Если графиня так поступила, это говорит о том, что она чувствовала свою вину перед ним.
Игорь пожал плечами:
— Не знаю. И никто здесь не говорит об этом.
— Но если была замешана ревность, как вы сказали, и Саша чуть не убил, не запорол этого человека до смерти, значит, Саша ревновал. К кому, Игорь? К графине?
— Вы действительно хотите докопаться до всего. Верно? — В его голосе послышался страх. — Знаете, вы напоминаете мне чем-то саму графиню. Вы бы ей понравились, мне кажется.
— Тот молодой человек был любовником графини Лары, Игорь?
— Наверное, был одним из них. Я не знаю. Я же говорю, что был тогда ребенком всего лишь семи-восьми лет.
— Вы сказали «одним из них». Почему вы так сказали?
Он снова пожал плечами:
— Знаете, как бывало в старину в России?
— Нет, не знаю. Пожалуйста, расскажите.
— В старой России крестьяне были собственностью помещиков, мисс Кроуфорд. Если граф видел красивую девушку в деревне или на ферме, он просто брал ее. А девушка была польщена вниманием, и ее родители тоже. Никто особенно не переживал. И здесь было точно так же — если барыне приглядывался какой-то юноша. Только крестьянам приходилось быть осторожнее, чем господам, потому что если муж, брат или отец этой леди узнавал, то парня могли запороть до смерти!
— И такое здесь случилось?
Игорь явно был смущен.
— Я этого не говорил, мисс Кроуфорд.
— Нет, но вы сказали, что была замешана ревность. Только ли Саша был ревнив? Или графиня Лара ревновала тоже?
— Парень был дурак. А может, был влюблен в какую-то девушку до того, как графиня... ну... вы понимаете. Когда графиня узнала, то велела его выпороть, Саша был только рад. Хотя парень сделал лишь то, что сам Саша делал часто. Но графиня выделяла Сашу особенно. Я думаю, она его считала кем-то вроде второго мужа, с такими же правами и привилегиями, какие имел граф. — Он собрал свой инструмент. — Мы здесь люди довольно простые, мисс Кроуфорд. И если принимать все как есть, то жить тут не так уж плохо. А сейчас гораздо лучше, чем было. Благодаря месье и мадемуазель Шерил. Порок больше не бывает. Никаких проблем. Мы живем спокойно, сыто и в безопасности. Я не стал бы ничего менять. Но есть здесь некоторые, которым не нравится. — И он вышел, унося свои инструменты.
Я подошла к окну и стала задумчиво смотреть на море. Игорь был так современен в своей речи, но старый мир все еще властвовал в его отношении к жизни. И из этого, почти средневековья, сформировался характер Питера Кастеллано? Ведь он мог видеть многие вещи более отчетливо, чем Игорь, который младше его по возрасту, и находиться под гораздо более глубоким впечатлением. Как он нашел в себе смелость, чтобы вырваться? И стать, несмотря ни на что, актером? Как?
У подножия скалы, почти под моим окном, на волнах качалась рыбацкая лодка. Мужчина в голубом свитере стоял у руля, а мальчик лет четырнадцати перегнулся через борт, глядя в воду. Тростниковая корзина для лобстеров появилась на поверхности, мальчик поймал и держал ее, пока мужчина вертел ручку лебедки, поднимал и переворачивал корзину в лодку. Они работали увлеченно некоторое время, потом мальчик поднял голову и увидел меня. Он сказал что-то мужчине, указывая на мое окно. Оба несколько минут смотрели на меня, потом мальчик сделал насмешливый жест. А мужчина сплюнул в воду перед тем, как лодка, покачиваясь, направилась к береговым рифам.
Я вернулась к столу. Ненависть и суеверия прошлого все еще живы. Я должна написать об этом. Я села и, взяв листы рукописи, стала складывать их по порядку. Закончив, снова проверила.
Один лист пропал. Последний. Он единственный потерялся в ночном происшествии. Я помнила прекрасно, что там было написано. Особенно последнюю фразу: «Выход для него был один: только через смерть властной женщины графини Лары Зиндановой».
Маленькое кладбище находилось в миле от дома, на самом краю скалистого мыса. Большинство дорожек и могил были ухожены, и место казалось приятным. Солнце ярко светило. Спокойное море поблескивало внизу. Но, должно быть, в другую погоду и время суток здесь жутковато... Особенно ночью, во тьме, когда завывает ветер и бушует море. Низкорослые буковые деревья, такие же, что я видела по дороге в Дарнесс-Киль, окружали кладбище с трех сторон. Ночью они могли показаться зловещими.
Я узнала, что старый Игорь, привратник, следит за состоянием кладбища, но особое внимание уделяет фамильному мавзолею. И это действительно оказалось правдой.
Камни были чистыми, пи одного побега сорняка на красном гравии, и свежие красные розы в коричневой каменной вазе, укрепленной на стене. На мавзолее были написаны имя графини и все ее титулы, оставлено место для Питера, Шерил и их наследников.
Я достала блокнот и записала даты: «Рождена в 1886, умерла в 1952».
Почему Питер хотел обмануть меня, назвав другую дату смерти своей матери? Хотел доказать мне, что смог покинуть «Молот ведьмы» лишь после ее кончины? А ведь уехал за шесть лет до этого, в год, когда родилась Марина. И уехал отсюда во Францию — на Ривьеру, где впервые вкусил все прелести современной жизни.
Оп встретил свою первую жену в Каннах, блестящую французскую актрису, Ивонну Картье. Поехал за ней в Париж, где, как я помню, играл мелкие роли в ее спектаклях. Но именно то, что он стал играть на сцене, привело его обратно в Америку и к славе. Брак был аннулирован. Они разошлись, каждый пошел своим путем.
Я снова взглянула на даты на мавзолее. Значит, графине Ларе было двадцать пять, когда родился Питер. Она была тогда на пике своей красоты и выглядела, наверное, именно так, как на портрете, написанном в 1913 году, что висит в библиотеке. Графиню рисовал знаменитый французский художник, который, вероятно, был тоже ее любовником.
Я захлопнула свой блокнот, почувствовав чье-то присутствие за спиной. Обернувшись, увидела Игоря, старого привратника. Он нес грабли и большой резак.
Когда Игорь приблизился, я рассмотрела, что его лицо еще более морщинистое, чем мне казалось, а густая белая борода в желтых пятнах от табака. Он беззубо улыбнулся мне — его кожа собралась в глубокие складки, как старый пергамент, — и дотронулся до своей поношенной черной шапки.
— Доброе утро, Игорь.
— Мадемуазель...
Я не могла не заметить, что его блестящие черные глаза не соответствуют морщинистому старому лицу.