– Но художника здесь нет, мадемуазель Жерар.
– Нет? – Разочарование, которое я почувствовала, было ни с чем не сравнимо.
Мадам Клоэт покачала головой:
– Увы, мадемуазель. Уверена, что это не входило в планы молодого человека. Во всем виноват мой глупый муж, Анри Клоэт.
– Возможно, месье Метье придет позже? Могу я подождать здесь?
– Ну конечно, мадемуазель, входите. Какая жалость! Анри рассказал о разговоре с вами в тот день, когда вы были здесь, и молодой человек стал расспрашивать о двух парнях, которых вы повстречали на дороге. Токсен – маленькое местечко, вы понимаете, и подобные вещи всегда нас интересуют, потому что здесь мало еще о чем можно поговорить. Они распили бутылку вина в гостинице, где были и другие слушатели, и один из них упомянул, что видел двух туристов, когда рубил дрова в лесу на дороге в Массив... Может, стаканчик вина, мадемуазель? Месье Метье может вернуться в любой момент – он задерживается уже гораздо дольше, чем мы рассчитывали. Но художники все же странные люди, не правда ли? Никогда не знаешь, чего от них ожидать.
Комната была уютная, обставленная почти по-городскому. Над пустым камином висела в резной рамке фотография. С нее на меня сурово смотрела точная копия Анри Клоэта в солдатской униформе.
– Если мадемуазель предпочитает красное вино, у меня есть немного бургундского.
– Я люблю бургундское, мадам, спасибо.
– Прекрасное вино, – согласилась она и засуетилась, полируя и без того сверкавшие бокалы.
Я подошла к фотографии и внимательно рассмотрела ее. Потом заметила под ней семейную реликвию – медаль с орденской лентой в коробке под стеклянной крышкой.
– Ваш муж заслужил Военный крест, мадам Клоэт? – удивленно спросила я.
– Это брат моего мужа, мадемуазель. Его единственный брат Жан. Разве они не похожи как две горошины из одного стручка? Когда люди видят снимок в первый раз, они все ошибаются. Однако и у моего мужа с храбростью тоже все в порядке. Он сражался в рядах маки, но тогда мужество, как говорит Анри, было всеобщим, и его никто не замечал. Его брат принимал участие в сражениях перед капитуляцией, тогда-то его и убили.
Я задумчиво кивнула:
– Война жестока.
– Да, мадемуазель. – Хозяйка принесла вина. – Давайте выпьем за то, чтобы нам никогда больше не знать войны.
– С удовольствием выпью за это, – улыбнулась я.
Мадам Клоэт кивнула, и мы выпили.
– Бедный Жан, – сказала она, глядя на фотографию. – Он был таким красивым молодым человеком. Вы прочли выписку из приказа? Он уничтожил два немецких танка, не меньше. На узкой горной дороге. Так что те, что были позади, не могли мимо них проехать, и за это время его отряд смог переместиться на лучшие позиции. Жан, конечно, погиб. А орден ему дали посмертно. Сам президент приколол медаль на грудь мадам Клоэт, его матери, и поцеловал ее. Но разве это утешение для матери?
Я нахмурилась:
– Но... Мадам, можно мне прочесть выписку из приказа? Вы сказали, что у вашего мужа был только один брат?
– Только один. Они были очень близки. Жан старше на год. Анри был безутешен...
Она продолжала еще что-то говорить, но я уже не слышала, внимательно читая поблекшую надпись. Награда была посмертной, да. Капрал Жан Клоэт принес себя в жертву, чтобы его друзья могли жить. Он умер при взрыве второго танка.
Я медленно положила листок назад. Почему дядя лгал мне, рассказывая о Жане Клоэте? Говорил, что Жана убили французские партизаны у старой мельницы в Везоне, а на самом деле он умер, сражаясь за Францию, за несколько месяцев до капитуляции. Задолго до того, как в Шатеньере появились партизаны. Внезапно я вздрогнула, вспоминая странное поведение дяди той ночью и его историю, так легко звучавшую из его уст.
Но если Жан Клоэт умер как герой, тогда, значит, эта история – выдумка? Мой дядя лгал! Если Габриель и Альбер действительно имеют над ним власть, от которой он хочет сбежать с моей помощью в Америку, это не из-за того, что он выдал немцам информацию, послужившую причиной гибели лидера французских партизан. Все совсем не так...
Я повернулась, забыв о своем вине. Мадам Клоэт продолжала говорить. Я невпопад ответила что-то, все еще не слыша ее, и добавила:
– Ваш деверь был героем, мадам.
Она засмеялась:
– Вы меня не слушаете, мадемуазель. Я уже говорю не о Жане, брате Анри, а о вашем друге-художнике. Он такой любопытный! Вы бы только послушали, как он расспрашивал беднягу Ахиллеса. Я говорю о пекаре, конечно. Он пытал Ахиллеса, как будто тот стоял перед судьей, не иначе. Но Ахиллес стоял на своем, твердил, что видел тех молодых людей. Они перелезли через стену поместья и пошли в лес за виноградниками. Ну так что? Кому какое дело, куда идут молодые люди? В наши дни они во Франции совершенно независимы.
– Мадам, а куда пошел месье Метье?
Она пожала плечами:
– Куда же еще, как не взглянуть на этих парней? Это глупо – они давно могли уйти.
– Конечно, – пробормотала я в замешательстве, допила вино и поставила бокал на стол. – Мадам, мне пора.
– Значит, вы не будете его ждать? – Она удивленно подняла брови.
– Будьте так добры, если он вернется, передайте ему, что я заходила и что встречусь с ним завтра.
– Конечно. Если бы он поговорил сначала с Анри, это сэкономило бы ему время. Анри знает Массив лучше других: он долго жил там во время войны, как преследуемый зверь, с отрядом вашего дяди. Он знает каждый дюйм этих гор. Тогда он был очень предан вашему дяде, а сейчас только печально качает головой и говорит, что после войны тот стал совсем другим человеком. Что он стал чужим.
– Это все война и его раны, – неуверенно пробормотала я.
– Да, конечно. Мы, женщины, это понимаем. Но мужчины – нет. Анри не может понять причину перемен в месье Жераре. Жаль, что художник не посоветовался с Анри. Потом уже муж сказал, что в Массиве есть только одно место, где парни могли разбить лагерь. Это у водопада высоко в горах. Рядом с ним глубокие пещеры, с которыми нужно быть очень осторожными, потому что они бездонны.
Водопад! О нем и о двух чужаках говорила Габриель, когда я случайно подслушала ее перепалку с дядей. Два израильтянина были теми чужаками. Я вспомнила грифов, круживших над горой, меня тут же затошнило. Теперь я испугалась за Этьена.
Внезапно я осознала, что иду по деревенской улице, а мадам Клоэт удивленно смотрит мне вслед, стоя с пустым бокалом в руке на пороге своего дома. Я помахала ей, и она вяло ответила, видимо обиженная моим поспешным уходом. Я прошла уже полпути до ворот замка, когда мое сознание стало проясняться. Я должна увидеть, что произошло там, в лесу! Я должна!
Резко свернув с дороги, я нырнула в гущу деревьев, растущих на склоне у стен замка, и побежала, радуясь, что благоразумно надела туфли на низком каблуке. Вскоре у меня закололо в боку, и я остановилась, чтобы перевести дыхание, а потом вновь, как безумная, отчаянно бросилась вперед.