Он ждал приветствий, но вместо этого гулкий бас загрохотал:
— Вы окружены! Бросайте винтовку! Поднимите руки вверх! Выходите с поднятыми руками!
Здравый смысл оставил его.
Сделать такое? С мистером Говардом Йостом, американским гражданином?
Неееее, никогда, никогда, никогда!
Он поднял винтовку к плечу, пристроил на камне ствол и, не целясь, стал палить — туда, сюда, туда, перезаряжая и снова стреляя, сообщая им, кто он такой, приказывая им уйти, оставить его в покое, но ни одна из присевших, напрягшихся фигур затягивавшегося гибельного кольца не ушла вниз и не ответила на его выстрелы.
Когда он доставал последние два патрона и поспешно перезаряжал винтовку, его ничто так не поразило, как их молчание, и в этот момент к нему вернулся разум и он осознал, что происходит.
Не целясь, он выстрелил еще один раз, увидел, что у него остался один патрон, и расслабил руку, сжимавшую винтовку, так как истина наконец дошла до него.
Они не отвечали на его огонь, потому что им, конечно, приказано взять его живьем. Он им нужен был живым, чтобы бить его, унижать его, заставить его говорить, заставить его сказать им, где Шэрон Филдс.
А затем все выйдет наружу, вся эта грязная, гнилая история.
Он увидел себя на первых страницах газет. На телеэкранах. В зале суда ему выносят приговор. Увидел себя глазами Элинор, глазами Нэнси, Тимоти, глазами своих клиентов, деловых партнеров, друзей.
Извращенный насильник, похититель и вымогатель, отталкивающее чудовище.
Бедная Элинор, бедные, бедные, бедные дети, как я вас люблю.
Вокруг него грохотало эхо от мегафона.
— У вас нет никаких шансов! Сдавайтесь! Бросьте винтовку! Встаньте и выйдите с поднятыми руками!
Нет-нет.
Нет.
Он не мог причинить им такое: ни Элинор — я люблю тебя, Элинор, ни детям — бедные крошки, прекрасные крошки, папа вас любит, любит вас всегда.
Сводящий с ума голос грохотал в его ушах.
— У вас есть пять секунд, чтобы сдаться, или же мы атакуем!
Нет.
Мегафон.
— Один… два… три… четыре…
Нет, никогда.
Его полис, страховой полис, какая там была статья о возмещении…
— Пять!
Он смутно увидел, как линия фигур в хаки прыгнула вперед, через тропу, чтобы сокрушить и поглотить его.
Я люблю вас, я люблю вас, я люблю вааааас.
Он сунул ствол в рот. Ствол был очень горячим. Закрыл глаза. Большим пальцем зацепил спуск и резко дернул его от себя…
В три часа этого же дня, четвертого июля, в тайном укрытии высоко в Гавиланских холмах, вся человеческая жизнь, казалось, временно замерла.
Этот перерыв был периодом внутреннего ожидания для каждого из них, перед тем как начать окончательные приготовления.
Они ждали триумфального возвращения курьера, который, уезжая, определил время своего прибытия — около пяти часов.
Оставалось два часа.
В своих запертых и забитых досками апартаментах, где жара была удушающей, Шэрон Филдс сидела в ванне с водой, стараясь охладиться, и в сотый раз пыталась представить себе, что происходит снаружи и что принесут последующие часы.
На ступеньках крыльца сидел Кайл Шивли, строгая палочку и мечтая об успехе. В гостиной Лео Бруннер сидел перед телевизором, ожидая трансляции своей любимой игры и стараясь не думать о том, что ему придется уехать из города и этим нарушить размеренный ход своей жизни. В их спальне на одной из коек сидел Адам Мэлон, пытаясь сосредоточиться на книжке в мягкой обложке.
Утомительная тишина нависла над домом.
Эта тишина будет постоянно нарушаться после восьми минут четвертого.
Лео Бруннер нашел наконец нужную программу и сделал шаг вперед, чтобы усилить звук, когда участники соревнований и зрители внезапно исчезли с экрана и на нем появились слова: ОТДЕЛ ГОРОДСКИХ НОВОСТЕЙ.
Послышался бесстрастный голос диктора:
— Мы прерываем нашу передачу, чтобы пригласить вас в отдел городских новостей, где наш комментатор Скай Хаббард выступит со специальным выпуском.
Скорее возмущенный, чем заинтересованный этим изменением программы, Бруннер хотел было выключить телевизор, но не успел он этого сделать, как на экране возник сам Скай Хаббард на фоне роскошной фотографии Шэрон Филдс в одном из ее костюмов из последнего фильма.
Бруннер отступил назад и рассеянно сел, с удивлением ожидая, что будет дальше.
Популярный комментатор, с мрачным выражением лица, заговорил своим звучным голосом:
«Этим специальным выпуском мы прерываем передачи, так как новости представляют общенациональный интерес и потрясут всю Америку. Из надежного источника в департаменте полиции Лос-Анджелеса мы только что узнали, что всемирно известная кинозвезда Шэрон Филдс стала жертвой похищения. Сообщается, что полиция Лос-Анджелеса в настоящий момент предпринимает все усилия по раскрытию этого дела. Никаких деталей этого отвратительного преступления неизвестно. День и час, когда была похищена Шэрон Филдс, способы, при помощи которых преступники установили связь с ее сотрудниками, размеры выкупа — все это хранится в строжайшей тайне. Повторяю, известно только то, что Шэрон Филдс похищена и органы правопорядка разворачивают самый обширный за последние годы поиск по всей Южной Калифорнии».
Со смесью недоверия и ужаса Бруннер пристально смотрел на экран.
Затем он внезапно подпрыгнул на стуле и стал звать своих компаньонов. Он бросился в гостиную и в малую спальню, где натолкнулся на Мэлона, который только что поднялся, услышав его вопли.
— Они узнали, они узнали, — заикался Бруннер. — Шэрон Филдс, они знают, что она похищена!
Вытащив ошарашенного Мэлона в гостиную, Бруннер заметил на крыльце Шивли. Бруннер побежал позвать его, но Шивли уже ворвался в комнату.
— Что, черт побери, происходит? — с раздражением спросил Шивли.
Бруннер, лишившись дара речи, со скособочившимися очками прыгал перед техасцем. Наконец он выпалил:
— Объявили… по телевизору… по новостям… я только что слышал… только что сказали…
— Черт побери, успокойся и говори разумно!
— По новостям, — пыхтел Бруннер, — только что сказали, что Шэрон Филдс похищена! Полиция, полиция начинает розыск!
Шивли взглянул на Мэлона.
— О чем он вякает, черт бы его побрал? Ты слышал что-нибудь?
— Нет. Я только что вошел, подожди, они повторят это в сводке важных новостей, там будет Скай Хаббард, может быть, мы выясним…
Они втроем сгрудились у телевизора.