Все это наглядно демонстрировало сейчас зеркало заднего вида.
Лиз видела копну рыжих волос, приобретших апельсиновый оттенок после недавних экспериментов с новой краской. Она видела хищную горбинку на переносице, которую даже римской назвать было нельзя. Слишком тонкие губы образовывали узкую полоску, а нижняя челюсть была словно подрубленной. Эта картина, которую не могла исправить даже безукоризненно чистая и гладкая кожа, приводила Лиз в уныние. К тому же она знала: то, что нельзя разглядеть в зеркало заднего вида, еще хуже. Ее груди были несовременно большими и отвисшими, бедра — чересчур толстыми, а ноги — кривоватыми. Если же добавить ко всему этому рост в метр пятьдесят шесть, получалась и вовсе катастрофа. Единственным достоянием, которым Лиз по праву могла гордиться, но которое — о жестокость природы! — невозможно увидеть с первого взгляда, был ее ум, светлый, цепкий и упрямый.
И еще безжалостный. Вот и сейчас он постоянно вызывал в воображении облик Маргарет Ламарш. Маргарет была рождена для того, чтобы стать моделью, и некоторое время действительно зарабатывала на жизнь, расхаживая по подиуму. На четыре года младше Лиз, в свои двадцать восемь она была высокой, стройной, грациозной, с блестящими темными волосами, точеными чертами лица гейши, красивыми пухлыми губами, маленькой грудью во французском стиле и длинными ногами. А также с примитивным мозгом. Но кого это волновало? Что за чудовищная несправедливость!
Лиз свернула на улицу Монтень, и тут в голову ей пришла другая мысль: а вдруг Траск поручил Маргарет столь сказочное задание вовсе не для того, чтобы та соблазнила министра внутренних дел Вирона, а потому, что сам хотел соблазнить ее? И возможно, уже соблазнил?
Лиз Финч тихо застонала. Если это предположение верно, а скорее всего, так и есть, ее шансы отвоевать единственное место репортера АПИ, которое останется в следующем месяце, равны нулю. Маргарет получит все: славу, деньги, престижную работу, а на долю Лиз останутся отбросы. Примерно такие же, какими она вынуждена заниматься сейчас.
Она подъехала к тротуару напротив «Плазы» и нажала на педаль тормоза. Швейцар в ливрее распахнул дверцу ее видавшего виды «ситроена» и одарил ее вежливой улыбкой, которую, увы, никак нельзя было назвать игривой. Лиз схватила с сиденья коричневую рабочую сумку, бесформенную и потрепанную, и поспешила в отель. В просторном вестибюле развалились в креслах несколько смуглолицых толстяков восточного типа, но ни один из них не удостоил ее даже взглядом.
Торопливо шагая к лифтам, расположенным во втором, меньшем по размеру вестибюле, представлявшем собой галерею, где гости за столиками пили послеобеденный чай, Лиз пыталась вспомнить, куда, черт побери, ей нужно идти. Она направилась было в зал Монтеня, но, не успев дойти до лифтов, все же вспомнила и резко остановилась. Когда Траск давал ей задание, он также вручил ей телеграмму, в которой говорилось, что кардинал Морис Брюне, архиепископ Парижский, намерен сделать важное сообщение на пресс-конференции в зале Режанс отеля «Плаза» в десять часов утра. Значит, ей нужен Режанс, самый величественный и важный из залов отеля.
Лиз развернулась и пошла в обратном направлении, размышляя по пути о том, что за важное сообщение может быть у попов. Наверное, собрались провести какую-нибудь незначительную церковную реформу. Скукота! Мертвый груз на информационной ленте агентства АПИ.
Пройдя в зал сквозь открытые стеклянные двери, Лиз немного удивилась тому, какое огромное количество народу привлекла эта клерикальная пресс-конференция. Длинный и узкий зал с тремя великолепными люстрами и стенами, обшитыми резными деревянными панелями, был битком набит репортерами. Проталкиваясь в дальний конец зала, где под большим портретом Людовика XV был установлен стол с кофе, Лиз вдруг заметила, что в зале возникло движение. Пресс-конференция вот-вот должна была начаться, и те журналисты, что еще не успели сесть, стали поспешно занимать места.
Направляясь к ближайшему свободному креслу, Лиз узнала Брайена Эванса, пухлого и розовощекого корреспондента лондонской газеты «Обсервер», с которым ей приходилось десятки раз встречаться на различных вечеринках и официальных мероприятиях.
— Эй, Брайен! — окликнула она коллегу.— Что здесь происходит? Гляди, какая толпа собралась!
Эванс подошел к ней и доверительным тоном сказал:
— У меня есть сведения, что церковь намерена сделать какое-то сенсационное заявление, связанное с Лурдом. Не знаю, о чем именно пойдет речь, но, учитывая, что новости из Лурда приходят не слишком часто, готов допустить, что это нечто действительно важное. Больше мне пока ничего не известно,
— Ну что ж, поглядим, послушаем,— задумчиво протянула Лиз, а затем села и достала из сумки ручку и блокнот.
Стеклянные двери зала бесшумно закрылись, на возвышении появился мужчина и сообщил, что сейчас перед собравшимися выступит кардинал Морис Брюне. После этого на трибуну вышел пожилой дородный человек в очках и сутане. В руках он держал два листка бумаги, которые аккуратно положил на пюпитр.
Поправив очки в роговой оправе, кардинал заговорил по-французски громким хрипловатым голосом:.
— У меня есть короткое сообщение, после которого я готов в течение десяти минут отвечать на вопросы из зала.
И тут же начал зачитывать свое сообщение:
— Всем присутствующим здесь, без сомнения, известна история святой Бернадетты из Лурда, блаженной Бернадетты Субиру, и являвшихся ей видений Девы Марии в гроте Массабьель в тысяча восемьсот пятьдесят восьмом году. Молитвы в Чудесном гроте и вода из источника, найденного Бернадеттой, почти сразу стали, исцелять хворых и увечных, вылечивали раны. Зафиксировано около семидесяти случаев исцеления, которые церковь официально объявила чудесными и богоявленными. В результате этого Лурд был признан главным местом поклонения христианского мира. В дополнение к вопросам веры, которые Дева Мария обсуждала с Бернадеттой, она поведала ей три тайны, которые Бернадетта отказывалась раскрывать до конца своей жизни. Тем не менее, как выяснилось недавно, она доверила эти тайны дневнику, который продолжала вести и после того, как покинула Лурд и стала монахиней монастыря Святого Жильдара в Невере, и который перед смертью передала на хранение своему родственнику в Бартре.
Кардинал прочистил горло.
— Теперь дневник Бернадетты найден, и его подлинность установлена научным путем. Нам стало доподлинно известно, что в своем дневнике Бернадетта собственной рукой записала содержание трех тайн, открытых ей Богородицей. Это предсказания. Два из них, имеющие меньшее значение и касающиеся в большей степени самой Бернадетты, уже воплотились в жизнь. Третье пророчество, которое Пречистая Дева поведала Бернадетте, явившись к ней в седьмой раз, двадцать третьего февраля тысяча восемьсот пятьдесят восьмого года, еще не сбылось.
Кардинал выдержал многозначительную паузу и перешел к самой важной части своего сообщения:
— Бернадетта записала в дневнике дату, когда должно свершиться третье пророчество Девы Марии, и этот день наступит ровно через три недели. Согласно решению Его Святейшества Папы Иоанна Павла Третьего и с благословения Господа нашего сегодня святая церковь возвещает миру содержание третьего пророчества, открытого Бернадетте Девой Марией. Суть его состоит в том, что Она, Дева Мария, вновь появится в гроте Массабьель в Лурде в двадцатом веке. «Она сказала мне,— записала в дневнике Бернадетта,— что вновь появится так же, как приходила ко мне. Но теперь Она явится другому и совершит чудесное исцеление. Она велела мне не раскрывать эту тайну, пока я жива, но сказала, что перед тем, как предстать перед Высшим судом, я могу записать эти слова и оставить их живущим. И вот я пишу эти строки в своем дневнике, чтобы однажды их смогли прочесть другие». Бернадетта записала дату, когда должно состояться новое явление Девы Марии. Так вот, это произойдет в нынешнем году, в течение восьми дней между четырнадцатым й двадцать вторым августа. Этот период отныне и впредь будет называться Неделей Новоявления. Пречистая Дева Мария возвращается в Лурд. Такова весть, ниспосланная Господом нашему миру.