– Юрий, – сказал Эш. – Пожалуйста, вспомните, что я сказал вам. Таламаска была создана не для поисков Талтоса. В этом вы можете мне верить. И хотя я ничего не знаю о старшинах ордена в наши дни и в наш век, я знал их в прошлом. Нет, Юрий, у них не было Талтоса тогда, и я не могу поверить, что он есть у них теперь. Какими они могут быть, Юрий, – женщины моего вида?
Эш продолжал говорить неторопливо, мягко и спокойно, но в глубине его голоса звучала мощь:
– Женщина-Талтос так же своенравна и непосредственна, как мужчина, – сказал Эш. – Женщина сразу пошла бы к этому существу, Лэшеру. Женщину, живущую только в окружении женщин, нельзя удержать от подобного поступка. Зачем посылать смертных людей, чтобы получить такой приз и приобрести такого врага? Ох, я знаю, что вы не считаете меня грозным, но вас могут сильно поразить мои рассказы. Успокойтесь: ваши братья и сестры не так уж наивны в отношении ордена. Но я верю, что вы поступили правильно, поделившись своими соображениями. Вовсе не старшины предали священное дело Таламаски, чтобы захватить Лэшера. Виновен в этом лишь узкий круг его членов, открывших секреты старинного племени.
Эш замолчал – и Юрию показалось, будто внезапно прекратилась музыка. А необыкновенный человек оставался невозмутимым и спокойно смотрел на него внимательными глазами.
– Должно быть, вы правы, – тихо сказал Юрий. – Я бы не вынес, окажись все иначе.
– Нам по силам узнать истину, – сказал Эш. – Нам троим, вместе. Честно говоря, хотя после нашей первой встречи я сразу же решил взять на себя заботу о вас и помогать вам как другу, потому что вообще добросердечен по натуре, я должен помогать вам также и по совсем другой причине. Я помню времена, когда вообще не было Тала-маски… Я помню времена, когда в ордене был всего один человек. Я помню времена, когда катакомбы, в которых хранилась библиотека, были не больше этой комнаты. Я помню времена, когда в ордене стало два члена, потом три, позже – пять, а затем и десять. Я помню все эти события и всех тех, кто стоял у истоков ордена. Я знал их и любил их. И разумеется, хранил свою тайну, сокрытую в их документах. Эти документы, переведенные на современные языки, хранятся на электронных носителях информации.
– Он говорит о том, – проговорил Сэмюэль, грубо, но размеренно, несмотря на все свое раздражение, – что мы не хотим уничтожения Таламаски. Мы не хотим, чтобы она изменилась в своей основе. Таламаска знает слишком многое о нас, чтобы мы желали ей гибели. Ей известны слишком многие наши тайны. По мне, это не вопрос лояльности. Речь идет о нашем желании, чтобы орден оставил нас в покое.
– А я говорю о лояльности, – возразил Эш. – Я говорю о любви и благодарности. И о многом другом.
– Да, теперь я понимаю, – кивнул Юрий.
Он чувствовал, как его охватывает усталость – неизбежное следствие душевного смятения, непреодолимое стремление избавиться от бремени, всепобеждающее желание погрузиться в сон.
– Если они знают обо мне, – сказал Эш приглушенным голосом, – эта маленькая группа, конечно, придет за мной, как за этим созданием – Лэшером. – Он подкрепил свои слова жестом. – Человеческие существа поступали так и прежде. Любая великая библиотека, полная тайн, опасна. Любое хранилище секретных документов может подвергнуться ограблению.
Юрий заплакал. Беззвучно. Слезы не лились из его глаз, а лишь заполняли их, не вытекая за край. Он смотрел в чашку с чаем, к которому так и не прикоснулся. Теперь чай остыл. Юрий взял полотняную салфетку, расправил и промокнул ею глаза. Она была слишком груба, но его это не заботило. Он был голоден, и перед ним на тарелке лежали сласти, но он не хотел их есть. Перед лицом смерти еда казалась неуместной.
– Я не стремлюсь быть ангелом-хранителем Таламаски, – продолжал Эш. – У меня никогда не возникало подобного желания. Но были времена в прошлом, когда ордену грозила опасность. Я не желал спокойно наблюдать, как ордену наносят ущерб, как его разрушают, уничтожают, и, если мог, всегда стремился предотвратить это.
– Существует множество причин, Юрий, – сказал Сэмюэль, – почему маленькая группа вероотступников из Таламаски могла попытаться поймать этого Лэшера. Только вообрази, какой бы они захватили трофей. Вероятно, эти человеческие существа, которые стремились захватить Талтоса, были движимы отнюдь не примитивными соображениями. Они не занимаются наукой, магией или религией. Они даже вообще не ученые. И они завладели бы этим редким, не поддающимся описанию существом. Они стали бы наблюдать его, изучать и познавать и неизбежно заставили бы его размножаться – разумеется, под бдительным надзором.
– Они, возможно, разрубили бы его на куски, – добавил Эш. – Как ни прискорбно, они искололи бы его иглами, чтобы убедиться, что он может кричать.
– Да, и в этом есть некий смысл, – ответил Юрий. – Заговор созревал вне ордена. Отступники или посторонние. Я устал. Мне необходимо выспаться. Не знаю, почему я говорил столь ужасные вещи вам обоим.
– Я знаю, – ответил карлик. – Твой друг мертв. Меня не было там, чтобы спасти его.
– Человек, пытавшийся убить тебя… – спросил Эш. – Ты убил его?
Ему ответил Сэмюэль:
– Нет, это я убил его, но не намеренно. Надо было или сбросить его со скалы, или позволить выстрелить еще раз в цыгана. Должен признаться, я сделал это просто так, ведь Юрий и я даже не успели обменяться хоть одним словом. Передо мной стоял человек, целившийся из ружья в другого. Тело этого мертвого лежит в горной долине. Ты хочешь найти его? Весьма возможно, Маленький народ оставил его прямо там, куда он упал.
– А, теперь мне понятно, как это произошло, – кивнул Эш.
Юрий не сказал ничего. Интуитивно он знал, что должен найти тело. Он должен будет осмотреть его, забрать документы, удостоверяющие личность. Но скорее всего, задача окажется невыполнимой, если учесть рану в плече и опасность, подстерегающую в долине. Казалось, было что-то символическое в теле, исчезающем навсегда в диких зарослях Доннелейта, и Маленьком народе, оставляющем его на гниение.
Маленький народ…
Даже когда упал, он не сводил взгляда с крошечных людей внизу, танцевавших, извиваясь, на маленьком пятнышке травы, – этаких современных Румпельштильцхенах. При свете факелов это было последнее, что он увидел, теряя сознание.
Когда Юрий снова открыл глаза и увидел Сэмюэля, своего спасителя, с патронташем и ружьем, с лицом, столь изможденным и старым, что оно показалось ему переплетением трех корневищ, он подумал: «Они пришли убить меня. Но я видел их. Хотел бы я рассказать Эрону. Маленький народ. Я видел их…»