– Почему не соратники? – думая о чем-то своем, поинтересовался Соколов. – Мест – два и нас двое…
– Так и кроме нас еще трое! – хмыкнул Пашка. – Япошка, ваш дружок-по́лек, ну и бессмертная-Маклауд.
– Маклеуд, – на автомате поправил Иван.
– Да хоть Макдональдс! Я про то, что эти тоже так просто не сдадутся. Так что нам бы с тобой уж хоть одну заветную путевочку на двоих урвать…
– Ну, одну так одну, – пожал плечами Глеб. Мысли его, судя по всему, по-прежнему были где-то далеко.
– Я вот что предлагаю, – быстро заговорил Хохлов, проглотив, наконец, то, что было у него во рту. – Давай договоримся. Уступи мне путевку? А я тебе в следующем семестре поддамся. А?
– Не понял… – нахмурившись, Соколов с видимым усилием заставил себя сосредоточиться на разговоре. – Как это – уступи? Она что – продается?
– Она не продается, – вкрадчиво проговорил Пашка. – Но она зарабатывается. Не набирай сегодня баллов – и все дела. А я уж постараюсь…
– А если оба пролетим? – с сомнением спросил Глеб.
– Оба – не пролетим, – уверенно заявил Хохлов.
– Погоди, – встрепенулся вдруг Соколов. – А почему вообще уступить должен я? У меня очков – на девять больше! Уступи сам! А уж я тебе – в следующий раз…
– Больше очков, говоришь? – усмехнулся Пашка. – А что у нас сегодня вторым уроком – помнишь?
– Вторым? Ну, пилотаж…
– То-то! Или нард Орн уже исключил вас с Ваней из своего черного списка?
– Нет, – грустно покачал головой Глеб.
– Ну, вот видишь! Все равно шансов у тебя нет. Так что предложение выгодное – соглашайся!
На несколько секунд Соколов задумался, и Иван вдруг испугался, что тот и правда сейчас возьмет да и примет предложение Пашки, но к его радости Глеб лишь покачал головой.
– Нет, Паша, не пойдет. Я буду бороться до конца.
– Ну, смотри, – изо всех сил стараясь делать вид, что нисколечко не разочарован, бросил Хохлов. – Мое дело предложить… Ой, Сокол, пожалеешь…
– Пожалею – так пожалею, – пожал плечами Глеб. – Но не сдамся.
– Гвардия погибает, но не сдается? Глупо!
– Ну-ну. Слышал бы тебя Гайдуков.
– Кто тут всуе поминает имя куратора своего? – послышался от дверей голос кавторанга, и разговор немедленно прервался.
Первым в расписании этого дня стояло занятие у лингвиста нарда Флоя, к слову – любимый предмет Пашки Хохлова.
Поздоровавшись с курсантами, преподаватель вежливо поинтересовался их делами – на языке Альгера, разумеется. Новостей особых не было, но, демонстрируя активность, Пашка и Глеб дружно вскинули вверх руки. Нард Флой вызвал Хохлова, и тот четко, хотя и самыми простыми словами, поведал о предстоящем завершении семестра и связанными с этим всеобщими надеждами на приз.
– Аш-сви, – удовлетворенно кивнул лингвист. – Соколов, пав ры, – спросил он, повернувшись к Глебу, не хочет ли тот что-либо добавить.
Добавить Соколову было абсолютно нечего – то немногое, что он собирался сказать, уже выдал на гора Пашка, о чем Глеб и был вынужден уведомить преподавателя.
– Ивс, – развел руками нард Флой. Слово означало легкое сожаление.
Во второй части урока ни один из соперников не получил особого преимущества. Декларировали стихи знаменитых поэтов Альгера. Хохлов безукоризненно прочел оду нарда Гайала – любимого автора их преподавателя. Глеб, несмотря на заметное волнение, без запинки и даже с выражением озвучил рифмованные диалоги философа Чилла. Нард Флой довольно кивнул и тому и другому, удостоив выступление обоих оценки аш-сви – «очень хорошо».
Потом работали в парах – этот элемент преподаватель обычно полностью отдавал на откуп курсантам, превращая во что-то вроде самоподготовки. Однако Пашка и здесь нашел способ обратить на себя внимание, пару раз обращаясь к нарду Флою с глубокомысленными вопросами.
– Спроси и ты его что-нибудь! – шепнул Глебу Иван, и немедленно удостоился замечания за переход на русский язык.
Соколов лишь развел руками, показывая, что спрашивать-то, в общем, нечего.
Хорошо изучив за семестр своего преподавателя, Иван прикинул, что по совокупности активности на свои восемь-девять баллов Хохлов за урок уже наговорил. Заслуги Глеба тянули пока максимум очка на четыре. С учетом форы, которую Пашка неизбежно получит на пилотаже у нарда Орна – мало.
– Ты должен выступить! – рискуя получить повторное замечание, за которым уже могли последовать и более суровые санкции, прошептал другу Голицын.
Глеб кивнул в знак того, что и сам это отлично понимает.
Однако время шло, а шанс заработать баллы все никак не представлялся. Когда до конца урока оставались уже считанные минуты, Иван не выдержал и пнул друга кулаком в бок. Соколов вздохнул и вскинул вверх руку.
– Я рассказываю о пяти базовых грамматических исключениях, – удивленно поднял брови нард Флой. Говорил он, естественно, на языке Альгера, и Иван едва его понимал. – Три мы с вами прошли. Вы что, знаете четвертое и пятое, Соколов?
– Зо, нард Флой, – кивнул Глеб, поднимаясь на ноги.
– Аш-сви. Назовите их нам.
– Четвертое исключение – неиспользование прошедшего времени в случае, когда речь идет о деятельности десяти Великих Основателей, – проговорил Соколов. И откуда только он это взял?
– Аш-сви, – одобрил ответ преподаватель. – А пятое?
– Пятое… – Глеб неожиданно замялся. – Пятое касается согласования времен…
– Верно. А точнее?
– Используя будущее время в зависимом предложении, мы должны применять особую конструкцию…
– Снова верно. Какую?
– Э…
– «Шуби ро»! – чуть слышно прошептал кто-то сзади.
– Нет! – почти в голос крикнул Иван, отчаянно пиная Глеба локтем. «Шуби ро» – они этого еще не проходили, но совершенно случайно Голицын знал – была грамматическая конструкция совсем для другого случая.
– Шуби ро, – как загипнотизированный, проговорил совершенно побледневший Глеб.
– Ры! – всплеснул руками нард Флой. – Нет! Неверно! Ши, Соколов!
В полной прострации Глеб рухнул на свое место.
В целом все более или менее обошлось. Хохлов получил от лингвиста свои законные восемь баллов, Соколов – шесть. Отставание Пашки от Глеба сократилось до семи очков, набрать которые на пилотаже он так и не сумел – довольствовался шестью. Соколова нард Орн баллами, как водится, обделил, и тем не менее Глеб по-прежнему оставался впереди – пусть на какую-то жалкую единичку, но впереди.
Кстати, все обвинения в неправильной подсказке Пашка с негодованием отрицал. Твердил, что про «шуби ро» шептал вовсе не Глебу, а своему соседу Меньшикову. С какой стати в столь напряженный момент урока их вдруг заинтересовала столь редкая, и главное – ровным счетом никак не относящаяся к теме занятия грамматическая конструкция, оба отвечали путано, но непреклонны были в одном: подсказки не было.