– Это биография, – небрежно сказал Томми. – Ее и в школах проходят.
– А кроме биографии есть только слухи. Грей не любит новых технологий, и это вполне объяснимо. Возрастной консерватизм. Он периодически устраивает чистки двора – более чем разумно. Но ключевые фигуры в правительстве не меняются с Войны. Император сменил сотни хобби, до сих пор коллекционирует модели космической техники, нашей и чужой. Говорят, булрати специально открыли завод по выпуску моделек – чтобы сделать ему приятное.
– Вот уж не думал, что они умеют льстить, – заметил Кей.
– Озарение, видимо… Что еще? Экспериментировал в сексе. Неудивительно, за треть тысячелетия все приедается. Сейчас как будто вновь увлекся малолетними девочками.
– А любовь? – рискнула поинтересоваться Рашель.
– Вот в этом Императора никогда не обвиняли. В молодости, вероятно. Но этих концов уже не вытащить. Жалко, конечно, это был бы наилучший метод воздействия… – Ванда задумалась. – Так. Я загоню в машину данные о всех сексуальных партнерах Грея, без учета пола и возраста. Выведем его идеал или образ утраченной любви, что едино. Смоделируем стратегию поведения.
– Агент влияния? – спросил Дач.
– Да. Вероятно, девочка.
Кей глянул на Рашель – та слегка побледнела.
– Ты уже слишком взрослая, – хмуро сказала Ванда. – Дьявол, нам придется использовать в боевой операции ребенка. Снова дерьма полный скафандр…
– Что дальше? – Дач оставался невозмутимым.
– Дальше? Если мы все сделаем правильно, то наедине с агентом Грей будет абсолютно беззащитен. И физически, и духовно, можно будет ломать его психику. У нас есть лишь три дня, вот что плохо. Вербальная психоломка всегда требовала нескольких недель.
– Постараемся. Мы можем использовать свое главное знание. – Дач прищелкнул пальцами. – Мы знаем то, что Грей считает абсолютной тайной. Тот факт, что он создатель нашего мира.
– Да, – без особого энтузиазма подтвердила Каховски. – Но стоит ли? Наш тайный козырь…
– Который нужен только один раз. Играя на нем, можно убедить Грея, что наш мир нереален… – Кей захохотал. – Что он лишь грезит наяву, воображает себя Императором! Отличный посыл для психоломки!
– Для этого хорошо бы знать, каким был его мир. – Ванда вздохнула. – Увы, этого нам не узнать никогда. Кей, а ты слышал такую веселенькую притчу? Что наш мир – лишь сон одного-единственного человека? И если его разбудить – все исчезнет.
– В нашем случае превратится в бред, – уточнил Томми. – Здорово…
– А наш мир и без того бред. – Дач похлопал Томми по плечу. – Поможешь Ванде с вычислением облика агента?
– Помогу. – Томми с готовностью выбрался из кресла.
– Подождите, – не выдержала Рашель. – Вы хотите подставить Грею агента… девочку, которая войдет в доверие и сумеет разрушить его психику…
– Мерзко, признаю, – сухо сказала Ванда.
– Нет, я не о том. Ее же надо будет обучить, объяснить, в чем дело…
Кей посмотрел на Рашель с сочувствием.
– Девочка, агент влияния вовсе не должен знать о том, что делает. Более того, это излишняя информация.
– А вот это и правда мерзко, – тихо ответила Рашель.
Дач держал в руках фотографию – еще чуть влажную, новорожденную, отпечатанную с той отчетливостью, что давал компьютер, а не фотокамера.
– К такой девочке Грея потянет словно магнитом, – сказала Ванда.
Девочка была самой обыкновенной. Темноволосой, с короткой стрижкой, большими карими глазами, смуглой кожей. Лет двенадцати, не старше.
– О вкусах не спорят. На Джиенахе я куплю пучок таких за полдня, – сказал Кей. – У нас есть время?
– Время есть, программирование агента займет пять-шесть суток. – Ванда смотрела на фотографию так же, как Дач, спокойно и задумчиво. – Но это не выход. Нам необходим агент, имеющий корни. Местная, одним словом. Охрана дремать не будет, каждая подружка Императора проверяется до седьмого колена.
– Уже хуже… – Дач взял Рашель за руку. – Ты видела похожих девчонок?
– Нет… не знаю… – Девушка отвела глаза. – Я не Грей, к соплячкам не приглядываюсь…
– Раш, ты уверена?
– Ну… такой – не видела.
– Важен тип лица. Цвет волос, глаз – факторы корректируемые.
– Моя сестренка похожа на эту фотографию. Только она рыжая, как я.
Дач покачал головой. Но Каховски одобрительно кивнула:
– Великолепный вариант. Ты согласна на него?
Рашель, похоже, была близка к истерике:
– Нет!
– Девочка, сказавший «а», да скажет «б». Пойми, твоей сестре ничего не угрожает.
Кей шагнул к Ванде, та отмахнулась от него.
– Рашель, единственная беда в том, что твоя сестра станет одной из любовниц Императора. Неприятно, с точки зрения ближайших родственников, но не трагично.
– Ее убьют!
– Кто? И за что? В чем, с точки зрения охраны, виновата маленькая девочка, на глазах у которой сошел с ума Император Грей? Ей грозит только компенсация от правительства.
– Не надо, полковник, – сказал Кей. Ванда его не слушала:
– Рашель, СИБ будет проверять все связи агента. Визиты твоей сестры в мой дом подозрения не вызовут. А вот если мы возьмем под контроль другую девчонку, живущую за сотни километров отсюда, то это покажется странным. Погибнет и она, и я, и ты, и Кей с Томми.
– Нет. – Рашель отвернулась.
Ванда помолчала и пожала плечами:
– Что ж, будем искать. В конце концов, мы и рассчитывали на смерть… Кей, куда ты?
Дач, не оборачиваясь, вышел из гостиной. Постоял мгновение на веранде, сбежал по ступенькам вниз. Дождя уже не было. Ободранные деревья вокруг дома, казалось, напрашивались на сочувствие.
Кей ненавидел жалость. Самое бессмысленное из человеческих чувств. Самое предательское. Каховски могла сколько угодно выдавать желаемое за действительное и уверять, что у них есть шансы на спасение. Ерунда, СИБ вытрясет истину даже из мертвых. Но что с того? Что стоят их жизни и жизнь незнакомой ему девчонки по сравнению с судьбой человечества? Ничего.
Как легко принимать жертвы – и как трудно их требовать. Смерть в миллион раз честнее благородства и преданности. Смерть – последняя истина, которую можно дарить и принимать. Она вершина жизни, она никогда не притворялась красивой. И любой, кто решил обменять свою жизнь на смерть подлеца, мог это сделать – пока Кертис не дал миру аТан. Почему-то подлецам бессмертие куда доступнее…
Дач прошел к флаерной площадке. Тут стояло две машины – одна, принадлежащая Ванде, другая прокатная – та, на которой она вернулась из «аТана». В ней сидел Томми.