– Что произошло с Анастасисом Эйко? – Огарин явно знал о яхте и ее экипаже больше, чем сказал мне.
– Несчастный случай. – Девочка мимолетно покосилась на светящееся отверстие люка. – Во время сборки и разборки табельного бластера он не проверил остаточный заряд аккумулятора.
– Ясно. Как я понимаю, все доказательства несчастного случая собраны?
– Да. – В голосе девочки мелькнула насмешка. – При желании можете проводить расследование.
Огарин подошел к ней, взял за подбородок, заглянул в глаза. Мне показалось, что девочка напряглась.
– Ты очень хорошо держишься. Можно неофициально полюбопытствовать, откуда такая подготовка?
– Школа «Дочери Кали», – поколебавшись ответила девочка.
Я не понял. А вот капитан, кажется, да.
– Так. И ты можешь так спокойно говорить о гибели отца?
– У него аТан, – презрительно бросила девочка.
А вот тут и меня проняло! У нас в общине многие считают, что аТан – сплошная выдумка и надувательство. Правда, Огарин мне говорил, что бессмертие реально существует. Вот только стоит огромных денег. Так что можно смело не брать его в расчет. Не для нашего нищего, окраинного мира эта роскошь – аТан.
– А у тебя? – поинтересовался Огарин.
– Может быть, вы захотите узнать и подробности моей интимной жизни? – поинтересовалась девочка. Личико при этом осталось столь серьезным, что я вдруг поверил – у малявки и впрямь могут быть «подробности».
– Прошу прощения. – Огарин сменил тон. – Сейчас прибудет карантинная команда, сдадите официальный рапорт старшему.
– А вы?
– Не люблю читать хорошо подготовленных бумаг. – Огарин вынул изо рта погасшую трубку, досадливо посмотрел на нее. – Вам требуется заправка?
– Нет. У «Палладина» технология Алкарисов, мы можем закончить регату на одной заправке реактора.
– Это хорошо. Наши запасы ограничены, а следом за вами идут другие яхты. Вряд ли все пользуются столь совершенной технологией.
Он очень серьезно говорил с девочкой. Кажется, этот тон у Огарина появился, едва она упомянула о школе «Дочери Кали». Надо не забыть спросить, что же это значит.
– Все наши просьбы я изложила в просьбе о посадке. – Девочка откинула со лба светлую прядку. Вздохнула. – Что-нибудь получится?
– Возможно.
– Я буду очень благодарна, капитан.
– Это мои обязанности по отношению к любому гражданину Империи. – Легкая сухая нотка будто давала понять – «не вздумай предложить взятку».
Девочка кивнула.
– Что вы собираетесь делать с телом? – спросил Огарин.
– Выгрузим. Холодильник у нас небольшой. Вы можете похоронить Анастасиса на местном кладбище?
– Вероятно. Здесь православная община, но они довольно терпимы к иноверцам. Тебя не смущает, что тело будет покоиться вдали от Терры?
– Это только прах, – презрительно бросила девочка. – Что еще с ним делать? Минутку.
Она легко взбежала по лесенке, исчезла в корабле – и вход сразу заволокло туманной дымкой.
– Хорошая яхта, – сказал Огарин. – Если проживу лет пятьсот без особых расходов, так обязательно такую куплю.
– Через пятьсот лет – это будет дешевое старье, – встрял я.
– Ага, – согласился капитан, раскуривая трубку. – Как раз подешевеет настолько, что у меня хватит сбережений.
– Регата – дорогая забава, – рискнул заметить я.
– Мудро ты сказал, Лешка, мудро.
Я понял, что он снова насмехается, и замолчал.
– Не дуйся, – бросил Огарин. – Знаешь, что такое школа «Дочерей Кали»?
– Нет.
– Элитный колледж для девочек. Расположен на Терре, где-то в Гималаях, ну, есть такие горы, высокие. Туда отдают девочек в возрасте около полугода. И забирают в десять лет.
– А зачем так рано отдают? – удивился я. Обида вылетела из головы.
– С ними проводят серию возвышающих операций, процесс довольно долгий… Это не вмешательство в генотип, как у суперов, по наследству не передается, поэтому и не запрещено. Плюс своеобразное воспитание, очень разностороннее. В итоге…
Огарин помолчал.
– В итоге получаются такие вот милые девчушки. Их возвращают родителям – и те могут не заботиться о телохранителях.
– Их учат защищать?
– Убивать их учат. Эта девочка способна положить весь наш гарнизон при некоторой толике удачи. Никакой эмоциональной слабости, никаких колебаний – она не воспринимает чужую боль. При этом привязанность к родителям и членам семьи – чудовищная, закрепленная на рефлекторном уровне. Мир четко разделен на своих и чужих. Реакции превосходят человеческие, боевая подготовка превосходит ту, что дают любые военные колледжи. В основном – рукопашный бой, террор, подавление психики. Такие девочки дорого стоят, Лешка. Это вложение капитала, и очень прибыльное.
– Ей же в куклы играть! – запротестовал я. Конечно, у нас, например, приняты ранние браки, лет в тринадцать-четырнадцать, но девочке же всего десять!
– Она может имитировать игру в куклы, – спокойно ответил Огарин. – Очень правдоподобно, ты никогда не поймешь подвоха, пока оторванная рука куклы не окажется просунутой в твое дыхательное горло. Это очень любопытный колледж. Нас туда возили, на бал. Нам… нам не понравилось то, что мы увидели. Даже нам.
– Врешь ты все, – не выдержал я. – Не верю.
– Я над тобой частенько подсмеивался, – сказал Огарин. – Но не так. Император одно время хотел прикрыть «Дочерей Кали», но на него надавили. Кончилось тем, что в программу обучения ввели верность Императору и человеческой расе.
Я смотрел на яхту, пытаясь соотнести услышанное и кудрявую девочку в комбинезончике.
– А если она слышит то, что ты говорил?
– Ну и что? Они прекрасно знают, что из них сделали. Другой вопрос, как к этому относятся.
– Не верю, – упрямо повторил я.
– Как угодно.
Огарин выпустил облачко ароматного дыма. Вздохнул:
– Вселенная огромна, Лешка. Чудовищно огромна, человеческого разума не хватит, чтобы представить все разнообразие заселенных миров. Есть планеты, где само понятие войны и насилия практически забыто. Они поступились значительной частью своего суверенитета ради благоденствия под крылом имперских сил. Есть маленькие колонии вроде вашей, где удаленность от цивилизации и малочисленность населения приводят к пасторали бытия. Но большинство миров пропитано агрессией – в той или иной мере.
– Ты все о том, стоит ли мне уезжать? – сообразил я.
– Конечно. Я понимаю, ты киснешь здесь, но, Лешка, лучше быть кислым, но живым.