Я жил как жил, мамаша, пусть робу я носил,
Судья меня лишь помнит да коп, что дело сшил.
Осталась лишь старушка, в кармане таракан,
Залью я бак бензина и мигом деру дам!
И деру дам отсюда, ржавеет пусть капкан!
И деру дам отсюда, ржавеет пусть капкан!
Джарвис и Манкимен.
«Езда на старушке Мэй»
В словарном обиходе существует немало характерных слов, которыми можно было бы охарактеризовать питейное заведение. Бар, паб, кабак или кантина, притон на худой конец — но место, возле которого вновь дежурили Кейт и Муни, на этот раз захватившие с собой подкрепление, рассредоточившееся в широком квадрате в нескольких кварталах вокруг, не иначе как забегаловкой означить было нельзя. Оглядев улицу сквозь широкое лобовое стекло, Кейт откинулась на сиденье и устало потерла глаза. Острое ощущение дежавю, крепко вцепившееся в нее за последние несколько дней, неприятно изматывало, придавая реальности нереальный сюрреалистический оттенок. Те же места, те же лица. Словно все участники непонятно затянувшейся игры в кошки-мышки с хитроумным врагом наведались в парк аттракционов и, рассевшись по разноцветным лошадкам, неторопливо кружились по одному и тому же маршруту, приподнимаясь и опускаясь под нелепую клоунскую музыку. Кейт с детства ненавидела клоунов, панически их боялась, нередко вызывая тем самым смешки сверстников. Было что-то отталкивающе-иррациональное в пестро размалеванных лицах, которые отнюдь не приносили радости, вдобавок полностью скрывая подлинные эмоции таящегося за ними человека. Нетронутыми оставались только глаза, в которые смотреть не хотелось больше всего. Кейт повела плечами и, сунув руку в карман пальто, сжала баночку с таблетками, легонько постучав по крышечке ноготком. Она даже ни разу в жизни не покупала мороженое в передвижном лотке, из которого доносилась зацикленная псевдовеселая музыка, от которой тянуло удушливым страхом, отзывавшимся в ноздрях сладковатым привкусом пудры и темными коридорами клоунского шапито. Кейт надеялась, что это пройдет, списывая кошмары на извечную детскую впечатлительность, но вот время прошло, а все осталось по-прежнему. В колледже надо было меньше налегать на Кинга. Она облизнула губы, неожиданно остро захотев съесть таблетку, и даже потянула ноготком податливый пластик крышки. Но запить лекарство было нечем, а «давить» капсулу просто так, да еще при Муни, не хотелось. У каждого должны быть свои скелеты в шкафу.
— И почему всякие нечистые на руку типы постоянно выбирают дыры вроде этой? — ворчал устроившийся на пассажирском сиденье итальянец, недовольно косясь на мерцающую неоном вывеску «Лагуна». — Всякую шушеру хлебом не корми, только дай поошиваться рядом с такими вот норами.
— Мы же здесь уже были, забыл? — Кейт с трудом удержала улыбку. Больше всего в засадах напарник любил поболтать, и с одной стороны, ей это нравилось, так как незамысловатые разглагольствования Муни помогали снять напряжение, а с другой, его присутствие вселяло дополнительную уверенность в непосредственной близости как раз «таких» мест.
— Вот и я говорю, — продолжал Муни, когда Кейт поддержала беседу. — Почему? Или это такой стиль, м? Даже в кино плохие парни всегда выглядят круто и кантуются только в самых крутых местах. Смотрела «Донни Браско» или «Капоне», м? А «пиджаки» у Тарантино. Черт, да в любом из таких костюмов не стыдно умереть! А манеры, оружие, тексты… Да они даже матерятся так, что можно слагать стихи! Даже Джулс и Винсент закусывали в нормальном роуд-кафе, а не в помойке с названием, как собачья кличка. Кто там говорил — ты то, что ты ешь? Вот! Если ты крутой — ты должен есть крутую лазанью и запивать ее «Кьянти», а не давиться пережаренными буритос. А этим, — он ткнул незакуренной сигаретой в стекло, указывая на вывеску забегаловки, — он проявляет неуважение не только к себе, но и к нам, черт возьми. Бандиты и копы всегда в кино уважают друг друга. Там есть элемент благородства, кодекса, да хоть как назови. И тут мы снова возвращаемся к нашей ситуации, нет, подожди…
— Такие вещи нарабатывают со временем и опытом. Статус, обычаи, бандитская честь. В кино это ведь вымысел, там работают сценарист и актеры.
Муни слегка наклонил голову, выслушал и предупредительно поднял руки, когда Кейт, наконец, не выдержала и улыбнулась, забавно наморщив нос.
— Подожди. Можешь сколько угодно твердить, что здесь мы по другую сторону игры — в реальном мире. Да-да, так и есть, я не спорю. Но что мешает нам перенять правила, м? Взять хотя бы меня, — он одернул лацкан своего пиджака. — Посмотри, я ведь не одеваюсь как бомж? Да, это, конечно, не «Армани» или «DG», но и не секонд-хенд. А все почему? Потому, что я зарабатываю, отлавливая плохих парней. И каждый раз я так одет, значит, я каждый раз стараюсь выказывать им хоть чуточку уважения и прошу хоть немного взамен. Разве это много? Ты, кстати, тоже неплохо одета, — запоздало решив проявить галантность к напарнице, невозмутимо заключил он. — Но нет, пока все впустую, и если так, то, значит, мне давно пора в расход, ибо я отказываюсь наживать ревматизм с геморроем, подкарауливая негодяев у подобных мест.
Продолжая слушать напарника, который в привычной манере выдвигал все новые аргументы за и против и сам их тут же опровергал, Кейт взяла лежащую на торпеде рацию и нажала кнопку вызова.
— Сокол, прием. Как у вас?
— Пока чисто, — хрипло прошипели в динамик, в двух кварталах к юго-западу.
— Еще и опаздывает, — шмыгнул носом Муни и, отстегнув ремень безопасности, грузно вылез из машины. — Пойду покурю.
Выключив рацию, Кейт положила ее обратно на торпеду. Таинственный противник вновь заставлял себя ждать.
* * *
Пройдя очередной квартал, Дениел окончательно убедился, что ловушка расставлена именно на него. Последние сомнения развеялись сотню метров назад. Только что произошедшая встреча с налетевшим на него чернокожим мальчишкой-оборванцем, после столкновения с которым в кармане куртки остались смятый клочок салфетки из «Лагуны», куда он шел, только прибавила ему уверенности.
«Внутри засада. Они все знают!» — было нацарапано на листке, который медленно расползался от пота в сжатой в кулак руке, засунутой в карман куртки. Но кто? Откуда? Ищейки конторы не могли так быстро сесть ему на хвост, он по личному опыту знал это. И тем не менее там, куда он направлялся, его ждала засада. И откуда это знает таинственный благодетель, пославший предупреждение с мальчишкой, пожелав сохранить инкогнито? Значит, таинственный некто знал его в лицо. Так же как знал, что за ним установлена слежка, и подослал прикинувшегося бродягой посыльного (хотя, может, он им и был), чтобы тот в незамысловатой уличной ситуации передал ему предупреждение о расставленных силках. Не вышел навстречу сам, явно так же опасаясь быть пойманным. А значит, они находились по одну сторону баррикад. Все говорило о том, что у Дениела появился невидимый благодетель.
Но ведь он не светился. Дениел поежился на ходу, стараясь припомнить, в какой момент все-таки мог допустить ошибку. Продолжая идти вперед, Дениел в очередной раз обернулся. Его вели, сомнений не было, и, судя по тому, что на улице не наблюдалось никаких внешне различимых признаков слежки, работали не прикормленные копами шпики и матерые профи. Снова посмотрев вперед, Дениел стряхнул налипшие на ладонь остатки салфетки и сильнее натянул на голову торчащий из-под куртки капюшон кенгурятника. Хотя вряд ли теперь это ему поможет. Но зачем он тогда идет туда? Добровольно отдавая себя на заклание поджидавшим в засаде охотникам? Может быть, сейчас все и закончится? Может быть, именно таким будет конец пути, который он себе выбрал, навсегда поклявшись отомстить убийцам своей семьи. Потому что у него не было иного выбора. И он это знал.