Это было единственное, что он услышал. Вероятно, мутузили его все те же глухонемые, потому они молотили молча, тяжело дыша и даже не матерясь и не угрожая. От болезненных ударов Краб стал терять сознание, и когда совсем уже проваливался в темную бездну, перед его глазами неожиданно возник мичман Карабузов, который однажды, после того, как жена наставила ему рога, вероятно, в результате большого психического потрясения выдал крайне несвойственную ему фразу:
— О, женщины, вам имя вероломство, мать вашу!
И на этой картинке, изображающей унылого, пьяного и небритого от горя Карабузова, Краб потерял сознание.
* * *
Через день после того, как хитроумная Анжелика заперла в комнате Святогора всю честную компанию, намеревавшуюся ее взять в плен, Татьяна прибыла на студию.
До этого она сутки напролет размышляла над предложением Бальгана выступить на дне рождения олигарха Сметанина. Размышляла она и накануне, когда Гриша вместе со Святогором пытались выломать дверь из его комнаты в коридор, а звукооператор, в силу природной бережливости, старался сделать это с минимальными потерями и все время одергивал физкультурника, который очень сильно лупил по двери разными предметами мебели и ломал их. А Гриша ругался на чем свет стоит и кричал, что из Святогора помощник, как из мышиного помета — бомба, и лучше бы он вообще не лез со своими советами.
После освобождения из заточения Татьяна отправилась домой и плюхнулась в кровать, стараясь дозвониться отцу, но у него телефон был отключен или находился вне зоны действия сети. Она не знала, что ей и предпринять.
Нет, переступать через себя и ложиться в постель с олигархом Сметаниным она не собиралась ни в коем случае! Но и отказываться от предложения выступить перед сильными мира сего тоже нельзя было в ее положении — ей нужны были покровители. Ведь на эстраду так и карабкались жены и дети людей, у которых денег куры не клюют, и отодвигали своими острыми локотками Татьяну в сторону. И дело уже было не в таланте, а в проплаченном эфире и финансовых вложениях в съемку клипов, подкуп журналистов и т.д. и т.п. Без ТВ и радио как до слушателей свои произведения донесешь? За все надо платить, а платить нечем…
Татьяна пошла на кухню, налила себе кофе, закурила сигарету и еще раз попыталась позвонить отцу. Никаких гудков, опять механический голос отвечает ей, что абонент недоступен. Татьяна бросила трубку на стол и стала размышлять.
В принципе, она умеет за себя постоять, и, если олигарх на яхте или на вилле потащит ее в уголок, она сможет ему ответить, не посмотрит, что он миллионер, — даст в фарфоровые зубы кулаком. Но тут же она представила себе эту картину и испугалась. Олигарх Сметанин, который наверняка уверен, что весь мир у него в кармане, а люди — только игрушки в его руках, просто позовет свою охрану, и уж они все сумеют с ней справиться. Кто она такая для него, вершителя судеб? Певичка какая-то из народа. Кто за нее заступится? Никто. А до олигарха никакой прокурор не доберется, любому рот заткнет Сметанин своими деньгами, а кому деньгами не удастся — киллера наймет.
В принципе Татьяна девочкой не была. Давным-давно, когда она еще жила в Киеве, был у нее парень — первая любовь. Думала замуж за него выйти, а он с ней побаловался и к другой ускакал. Она тогда в Москву и поехала, подумала — вот докажу ему, стану знаменитой, пусть поплачет. А когда стала известной всей стране, доказала ему, что хотела, позабылся он совсем и не нужен стал. И вообще Татьяне не до мальчишек стало — работа, песни, студии, концерты, этого хватало для самореализации. Никакой личной жизни ей пока и не надо было — от того времени, когда жила она с парнем, предавшим ее, горький осадок остался. Потому и не хотела никого больше в свою жизнь пускать. А тело ее привыкло уже к одиночеству.
Думала-думала Татьяна, да так ничего для себя и не решила. Бальган все эти дни ей не звонил, делал вид, что обиделся, или правда для него этот концерт на яхте олигарха был очень важен, а Татьяна стала кочевряжиться, по его мнению. Ну если бы только концерт, то разве Татьяна стала бы отпираться? Но ведь Бальган недвусмысленно намекал на другое. И насчет концертов Бальган даже не звонил — а вдруг и правда решил расторгнуть контракт? Татьяна решила поехать на студию и все узнать.
Она приехала, припарковала свой «Лексус» на стоянке. Машины Бальгана там не было, зато стоял навороченный «Мерседес» спонсора Алмаза с охраной и собственная машина певца. Вероятно, Алмаз в данный момент записывался, а его спонсор Аркадий Варламович Гандрабура присутствовал при процессе создания проплаченных им шедевров. Татьяна решила подождать продюсера в студии. Рано или поздно Бальган должен был здесь появиться. Она вошла в коридор и услышала странную возню и сдавленные крики, доносящиеся из аппаратной. На пение Алмаза это было не похоже, поэтому Татьяна с любопытством заглянула внутрь, заинтересовавшись источником звука.
Увиденное повергло ее в шок. Обычно добродушный и приветливый Алмаз натурально душил вжатого в собственное кресло на колесиках звукооператора Святогора. Его спонсор — владелец мясокомбината и сети универсамов — угрюмо наблюдал за этим делом, покуривая длинную сигару. Святогор хрипел и пытался вырваться, но это ему не удавалось, Алмаз тряс его, как грушу, голова звукооператора болталась туда-сюда, как маятник, а лицо посинело.
— Что ты делаешь? — крикнула Татьяна. — Ты же задушишь его! Перестань!
Алмаз услышал голос Татьяны, остановился, медленно повернулся со зловещей ухмылкой и отпустил шею Святогора, который тут же закашлялся и сполз со стула на пол. Алмаз направил свои руки со скрюченными от гнева пальцами теперь на Татьяну и, как зомби из ужастиков, двинулся в ее сторону, зашипев, как змея:
— А вот ты-то мне и нужна! Я вообще женщин не бью, но сегодня могу отступить от правил!
— В чем дело-то? — ничего не понимая, спросила Татьяна, невольно пятясь от бешено сверкающих глаз певца. — Ты что, уху ел спозаранку?
— Я знаю, что вы мой альбом хотели продать вместе с этим хреном комариным Святогором, — продолжал наступать Алмаз, — мне вчера люди позвонили и сказали об этом. Что, получается — у тебя альбом украли, так ты решила мне нагадить?
Татьяна ничего не успела сказать в свое оправдание, потому что Алмаз кинулся на нее, намереваясь, вероятно, и ее душить. Но недаром отец учил Татьяну, как действовать в подобных ситуациях. Она не дала схватить себя, а в последний момент ушла в сторону и с разворота добавила скорости Алмазу, дав ему хорошего пинка. Тот не смог остановиться и налетел прямо на стену, расквасив себе нос и губы. Его спонсор Аркадий Варламович Гандрабура хрюкнул, как поросенок, и выронил свою сигару. Алмаз медленно съехал по стене, оставляя на ней кровавый след.
— Ты бы сначала разобрался в ситуации, спросил бы, а потом уже кидался нас душить, — посоветовала ему Татьяна, — мы просто хотели со Святогором таким образом на людей выйти, которые мой аудиоматериал похитили. Они же, наверное, тебе и звонили. А твоего альбома ни у меня, ни у Святогора нет, как бы мы могли его продать?
— Ты мне лицо разбила, а я им работаю, — гневно произнес Алмаз, утирая рукавом рубашки разбитый нос и губы.