— Давно не стрелял по людям, — пожаловался Насосов продюсеру, положив пистолет рядом с собой на диван, — лет пять уже. Знаешь, я думаю надо для острастки сразу же этого Спичкина застрелить. Он нам не нужен, только лишние заботы, а Татьяна и Владик напугаются и будут более сговорчивыми. Тут вообще есть где труп спрятать?
— Можно в полынью на озере скинуть, — ответил Захожин, едва сдерживая тошноту от страха и жалости, которые скрутили его внутренности, — но я прошу — это без меня… делать… я не смогу…
— Сможешь, продюсер, сможешь, — сказал Насосов, — назвался груздем, полезай в кузов. А то хочешь в дерьмо влезть и чистеньким остаться. Так не бывает. Не люблю я таких людей, как ты! Сегодня ты их предал, а завтра меня сдашь. Пристрелить бы тебя тоже. А может прямо сейчас пристрелить, груз на ноги и в полынью, а Захожин? Ты же мне больше не нужен?
У продюсера кишки опустились ниже пяток, он попятился, мотая головой, прося его не убивать, забился в угол и сжался там. Насосов взял с дивана пистолет с глушителем, встал и прицелился в дрожащее тело предателя. Его палец плотно обхватил спусковой крючок и не спеша надавил на него.
* * *
Все четверо телохранителей магната Хорьковского после драки около ночного клуба «Мухомор» оказались в больнице с повреждениями различной тяжести — у кого-то были множественные переломы, у кого-то сотрясение мозга и сильные ушибы. Менее всех пострадал сам Хорьковский — ему-то всего два раза попало огнетушителем сначала по хребту, а потом по голове, да и не от самого сильно участника драки, но и это вызывало боли в спине и головокружение с тошнотой. Кроме того, магнату стоило больших трудов убрать с лица пену огнетушителя и когда собрались зеваки, а потом приехала милиция и «Скорая» выглядел он потешно, словно в него плюнул верблюд.
Хорьковского первого повезли на прибывшей на место происшествия машине реанимации в частную клинику, доступную лишь для людей обеспеченных и известных, где личный врач магната сразу же назначил ему рентген, анализы и вколол обезболивающий укол. Потом уже другие врачи занялись непосредственно телохранителями, которых по указанию магната повезли в самую обычную больницу, где они все стояли, вернее лежали в очереди на осмотр в каталках в длинном и холодном коридоре приемного покоя, внешне напоминающем морг.
Магната судьба этих людей, его бывших телохранителей уже не интересовала, он заранее всех их уволил из своей охраны. Потому что подумал — в какой же степени риска находилась его драгоценная жизнь, если какой-то сраный безоружный телохранитель какой-то певицы с помощью провинциального колхозника с битой отделали его вооруженных людей, словно боксеры шахматистов.
— Краба надо было нанимать телохранителем! — непроизвольно произнёс магнат, сидя в удобном кресле в кабинете личного врача, который на свет разглядывал его рентгеновские снимки.
— Что вы сказали? — обернулся к нему доктор.
— Это я не тебе, — зло ответил Хорьковский.
Голова его все еще раскалывалась, потому что действие обезболивающего укола пока еще не началось.
— А-а, да-да, — понимающе кивнул доктор, — ну, что могу сказать по результатам анализов? Ничего страшного, глобальных повреждений нет, вам повезло — ни гематом, ни переломов. Но всё равно я рекомендовал бы вам полежать у нас в клинике недельку на общем обследовании, ведь последствия ушибов могут проявиться и через день, и через два.
— Некогда мне тут лежать!!! — резко перебил доктора сердитый магнат. — Дел по горло!
В это время в кабинет заглянул тщедушный лысоватый мужчина средних лет, спросил разрешения войти в кабинет.
— А тебе чего надо? — по-хозяйски спросил Хорьковский.
— Я следователь генеральной прокуратуры по особо важным делам… — начал говорить представитель закона. — Меня назначили расследовать это дело. Я хотел бы задать вам несколько вопросов по существу нападения на вас…
— Пошёл вон отсюда!!! — прикрикнул на него магнат, в ярости подскочив в кресле. — Ваших рож мне еще тут не хватало! Сам разберусь, без вашей помощи! Уйди и чтобы я тебя не видел больше!
Следователь генеральной прокуратуры по особо важным делам не показав на своем лице никакого выражения исчез за дверью, мягко прикрыв её, а доктор тут же посоветовал магнату не волноваться лишнего, ведь это может пагубно сказаться на его здоровье. Хорьковский хотел послать и доктора куда подальше, но всё-таки подумал, что тот его лечит и если врача оскорблять, то он может ненароком «не заметить», например, маленькой раковой опухоли или лекарства перепутать.
Поэтому магнат сдержался и спросил:
— Доктор, у тебя коньяк есть?
— Да-да, есть конечно, — торопливо кивнул врач, кинувшись к своему шкафчику, — какой же доктор без коньяка? А этот коньячок особенный, мне его один известный Депутат Госдумы привез из Греции. Настоящий коньяк с трехсотлетней выдержкой. Отблагодарил меня так за то что я ему грыжу удачно вырезал.
— А где он грыжу-то себе заработал, депутат этот? — спросил магнат. — В Думе что ли, когда возле писсуара пипин свой поднимал?
— Ха-ха, ха-ха, — засмеялся доктор, доставая непочатую бутылку коньяку и рюмку, — а вы шутник, однако. Знаете как в анекдоте? Приносит благодарный пациент после операции доктору кофе, шоколад, коньяк и говорит, мол, это вам доктор презент. А тот как закричит — позвольте, кто вам разрешил тратить мои деньги? Смешно, правда?
Хорьковский даже не улыбнулся, а только глянул на врача, как будто тот только что зачитал ему главу из карманного справочника патологоанатома.
— Пациент принёс подарки, а доктор говорит, зачем подарки нужно деньгами было отдать, — попытался доходчиво объяснить суть шутки врач.
— Понял я, не дурак, — хмуро произнёс Хорьковский, — не смешно.
Доктор понял, что наверное не вовремя попытался пошутить, стал торопливо отвинчивать пробку на бутылке и сказал угодливо:
— Вот я берег коньяк для такого случая, как знал, что для вас, ведь вы, господин Хорьковский, мой самый дорогой пациент.
— Это я знаю, что я самый дорогой и что тебе никто больше меня не платит, — сказал магнат, — недаром ты мне тут анекдотами про деньги намекаешь.
— Я не в том смысле, вы меня не так поняли… — попытался объясниться доктор, наполняя рюмку ароматным коричневым напитком до краёв.
— Да, в том, в том, — устало ответил ему Хорьковский, взяв поднесенную рюмку, — стал бы тут передо мной официанта изображать, если бы я тебе не платил столько сколько плачу.
Он опрокинул залпом в себя трехсотлетний коньяк, смаковать его магнату не хотелось, бросил рюмку на стол и спросил:
— Так говоришь удачно обошлось у меня всё и в голове и на позвоночнике? Болит же. Точно, ты хорошо проверил?
— Да, все проверил досконально, — ответил доктор, — всё нормально, ушибы только, но они скоро пройдут, я вам лекарство выпишу.