Подземная лаборатория Шауля и библиотека выгорели дотла. Квартиру Миранды тоже прихватило огнем, уцелело только помещение пекарни с жаропрочными стенами. Остальным соседям повезло больше – погода стояла безветренная, и пламя не успело перекинуться на ближайшие дома. Иенса и Герду, убежденных в том, что старый аптекарь сослепу перепутал реактивы, булочница заставила поверить в поджог.
Средства на ремонт жилища собирали по подписке, причем особенно усердствовал в этом деле председатель «Вавилонских огурцов», поэт и корреспондент «Городского сплетника» Франсуа Бонжу. Герда так растрогалась, что даже поцеловала Бонжу руку, а тот покровительственно потрепал девушку по щеке и назвал «сладенькой голубкой». Иенсу эта ласка странно не понравилась.
Выходные Иенс провел в заводской лаборатории, увлеченно вымораживая из воды примеси, а когда под утро вернулся домой, застал в комнате на столе крысиное пиршество и догорающий на подоконнике огарок.
– Чт-то тут можно ж-жрать? – возмутился он, обращаясь к прыснувшим во все стороны крысам.
После пожара Иенс начал немного заикаться, стеснялся этого и старался на людях говорить кратко, рублеными фразами, а то и вообще отмалчиваться.
Он вспомнил, что, поднимаясь, видел приоткрытую дверь в квартиру де Вильегаса. «Хорошо бы одолжиться новой свечкой и убрать после непрошеных гостей», – подумал Иенс и направился к соседям. Там было накурено, надышано и пахло заветрившейся с вечера едой. Румяная полураздетая Герда сидела на диванчике, как и положено любопытной Еве, с надкусанным яблоком в руке. Сеньор Гарсиа хрипло мурлыкал ей на ушко что-то вроде «Y como la tarantula» [6] , а еще один знойный тип с выщипанными в ниточку усами валялся на ковре у их ног и чистил банан.
Иенс зловеще молчал, застыв на пороге, и пристально, словно сквозь прицел, разглядывал всех по очереди. Гарсиа перестал петь и нервно поправил зеленый галстук со следами томатного соуса.
– Это брат Йон. Йон Морару – портретист. Мы готовим творческую акцию «Восстание красоты», – поведал он, обводя руками комнату. – Правда, бразе?
– E bine [7] , – нехотя согласился «брат» и на всякий случай отполз подальше от дверей.
– А твоя девушка не должна больше делать тяжелую работу, – примирительно продолжил де Вильегас. – Она красивая. У нее волосы цвета меди и зеленые глаза. Такая богиня нужна возрождающемуся искусству. – Он помог Герде встать с дивана и подтолкнул ее к Иенсу.
– Я тебе пирог принесла, – заплетающимся языком сообщила девушка. – А они меня уговорили стать натурщицей. За это хорошо платят…
Иенс дотащил ее до каморки и, не тратя сил на борьбу с заиканием, молча, но доходчиво объяснил все, что думал о служении искусству. Герда поплакала для порядка, пересчитала багровые синяки на белоснежной коже и согласилась с тем, что ни о каком позировании в ближайшее время речи идти не может. Объяснение утомило обоих настолько, что они проспали в обнимку почти до самого вечера.
– Иенс? – окликнула Герда, проснувшись. Она недоуменно оглядела перевернутый стол и повисший на одном гвозде умывальник. – Зачем было… так? Ты любишь меня?
– Нет, – почесав оцарапанный глаз, честно признался он. – Но это ничего не меняет.
Миранда, разболевшись после пережитого, почти на месяц слегла в постель, и Герде пришлось следить за выпечкой. Времени на прогулки по Городу у нее не оставалось, зато Иенс зачастил в пекарню с визитами.
Однажды он застал во дворе у Миранды косматого широкомордого типа, который устроился на деревянной кушетке под небольшим навесом и поил закутанную в шаль булочницу из специальной кружки с носиком.
– О, Иенс! Рада тебя видеть, мальчик! А у меня руки до сих пор трясутся, представляешь? – оживилась Миранда и попросила: – Помогите сесть повыше, ребятишки, хочу вас всех перезнакомить.
Косматый поправил подушки, булочница уселась поудобнее, огляделась и позвала:
– Туб, иди сюда!
– Т-тот самый Т-туб? – недоверчиво спросил Иенс.
– В каком смысле «тот самый»? – удивилась женщина.
– Ф-фонтанщик?
– Ну да, я и есть мастер Туб, папаша нашего «Цветка», – отозвался, выходя из пекарни, крепко сбитый человек в кожаном комбинезоне. – Но не хотел бы я снова встретиться с его мамашей… А ты ученик Шауля?
Пожимая испачканную углем руку, Иенс кивнул. Туб улыбнулся, и улыбка его оказалась неожиданно мягкой.
– Ну, давай знакомиться. Вот этого медведя зовут Вигго, у него было кой-какое секретное дельце к старине Шаулю. Но раз так получилось, не сможешь ли ты нам помочь?
Иенс пожал плечами.
– Куда же я засунул?.. – забормотал широкомордый Вигго, охлопывая себя по карманам. Он покопался в каждом поочередно и наконец протянул Иенсу мелко исписанный листок с формулами: – Вот это…
Иенс прочел и понимающе ухмыльнулся:
– Н-не сложно. С-составляющие. И п-помещение.
– Будет тебе помещение, – пообещал Вигго. – Сделай подробный список того, что понадобится. Вещества, посуда, тигли-мигли… Ничего не забудь и не жмись, деньги – не твоя забота. Оставишь записку у Миранды, а сам приходи в среду утром к старой каменоломне за Собачьим пустырем.
Герду в следующий раз Иенс увидел там, где никак не ожидал увидеть. Более того, она была не одна. На уличной выставке картин Герд было несколько. Первая кормила с руки козлобородого сатира на фоне зарослей папоротника, вторая лежала на ковре около блюда с истекающими соком персиками, а третья на берегу горной реки обнимала за шею единорога. Объединяло этих Герд одно – все они выглядели ярко и на редкость бесстыдно. Возле выставленной на продажу обнаженки сидел слащавый сеньор де Вильегас и секретным кодом выстукивал на зубах послания к параллельным мирам.
Иенс незаметно подкрался сзади и отвесил ему такой подзатыльник, что бедняга подавился любимым набалдашником. Разглядев обидчика, он возмущенно закудахтал:
– Hostia! [8] Ты – тупой мужлан! Деревенщина! Сеньорита раздевается перед нами, чтобы красиво одеться для тебя! Только такой membrillo [9] , как ты, может этого не понимать!
– Д-дома поговорим, – процедил Иенс и смачно сплюнул на лаковый башмак живописца. – И з-за д-деревенщину ответишь.
Вокруг улюлюкали, подбадривая Гарсиа на ответный ход. Со всех сторон сбегались зеваки, но Иенса уже и след простыл. Мрачнее тучи, он понесся на поиски реальной Герды.
Убедить ее вернуться к трудам праведным в пекарню так и не вышло. Максимум, чего удалось достигнуть, так это выбить из де Вильегаса признание в любовной связи с милашкой Йоном и в полном их безразличии к женскому полу.