– Д-дура, – отрывисто сказал он. – Го-господин Кей за-заказал твой по-портрет. Твой, а не де-деревенской дев-девчонки.

– А ты не видишь, милый, кто на портрете? Не помнишь, какой ты нашел меня тогда, зимой? Ну же, присмотрись внимательней.

Иенс снова взглянул на холст. У девчонки были длинные, выбивающиеся из-под косынки рыжие пряди и зеленые, очень знакомые глаза.

– Т-ты? Это т-ты? Н-но почему в пу-пустыне?

– Потому что «потому» кончается на «м», дорогой.

– Хорошо. До-допустим. Н-но зачем пу-пугало? И чья это те-тень?

– Ничья.

– К-как ничья?

Иенс почувствовал, что на него накатывает раздражение. После разгульной ночи в компании Господ W и K оно практически не отпускало доктора, грызло изнутри, как собака грызет опостылевшую кость.

– Т-тень н-не может быть ничья. Тень все-всегда кому-то п-принадлежит.

Герда усмехнулась и скрестила руки на груди.

– О, эта тень принадлежит. Очень даже принадлежит.

– Так кому же?! – сердито рявкнул Иенс.

– Тому, кто сильнее, – спокойно ответила девушка. – Или тому, кто больше заплатит. Или тому, кто сквернее всех пошутит, – я еще до конца не уверена.

Глава 4
Меценат

В то время как Иенс любовался картиной, Кей стоял перед собственной оранжереей и недовольно постукивал тросточкой по толстому стеклу. Приглашенный фитодизайнер, специалист с самыми лучшими рекомендациями, не придумал ничего умнее, как устроить на крыше особняка застекленный тропический раек. И это получилось прекрасно, лучше некуда, пышно и красочно – особенно, конечно, орхидеи, к которым Кей был неравнодушен с детства. Так вот, сад вышел и впрямь великолепный. К сожалению, хозяин особняка не мог в полной мере им насладиться, потому что температура за тридцать и влажность мешали Кею войти внутрь. Нет, растаять бы он, конечно, не растаял – к чему досужие домыслы? – но приступ астмы и головокружение заработал бы наверняка.

Кей совсем уж зло стукнул по стеклу тростью – по гладкой поверхности побежали трещинки, – и тут сзади предложили:

– Помочь?

Юноша обернулся. За спиной незадачливого владельца оранжереи обнаружился Господин W в весьма странном маскарадном костюме. Всю его высокую и плечистую сейчас фигуру обтягивала черная ткань. Лицо закрывала маска из той же материи, так что лишь глаза поблескивали между двумя полосками цвета ночи. С плеча Господина W свисал мешок, затянутый веревкой, а на ногах были мягкие гетры.

– Ты знаешь, сколько я этой гадине заплатил? – спросил Кей.

– А ты его удави, – посоветовал Господин W.

Отобрав у Кея трость, он оглядел стекло и так и эдак, примерился и нанес удар. Жалобно зазвенело, осколки брызнули во все стороны. Господин W удовлетворенно хмыкнул и продолжил начатое. Кей меланхолично наблюдал, как его приятель движется сквозь оранжерею, сея на своем пути гибель и разрушение. В разбитые окна ворвался стылый воздух с улицы. Предсмертно затрепетали листья пальм, насторожились папоротники, даже небольшой водопад перестал журчать на мгновение, прислушиваясь к гудкам паромобилей снаружи и воплям разносчиков. Не прошло и пяти минут, как труд Господина W завершился полным и сокрушительным успехом. В рамах не осталось ни одного целого стекла.

Хозяин дома аккуратно обошел разбросанные по полу осколки и – наконец-то – смог дотронуться до нежных чашечек орхидеи-призрака и туманной блетии. Господин W на Кея не смотрел. Закинув трость на плечо, он остановился у самого края крыши и уставился на Город. Город, окутанный дымами, с грязно-белыми, словно тающий сахар, глыбами зданий, скудным наследием иных и лучших эпох… Город тоже смотрел на Господина W, пялился исподлобья, как сноровистый раб, неохотно выслушивающий приказ властелина.

– Здесь будет город-сад! – неожиданно заявил гость и обернулся к Кею.

Юноша кисло улыбнулся:

– Ты явился, чтобы мне это сообщить? Или для того, чтобы угробить мою оранжерею?

– Нет. Я, как ты выражаешься, явился, чтобы задать тебе один вопрос. Ты позволишь?

– Задавай.

– Вопрос у меня такой: любишь ли ты детей?

Кей удивился. Мало что способно было его удивить, но вот Господину W иногда удавалось.

– В каком смысле? – осторожно поинтересовался Кей.

Глаза Господина W в узком разрезе маски сверкнули.

– В самом прямом. Любишь ли ты детей? Голубые глазки, розовые попки, безволосые письки… маленькие дырочки, не то что все эти хлюпающие, вонючие, растянутые дырищи… Или так: любишь ли ты детей под чесночным соусом, под сливовым, под кисло-сладким, под маринадом из плодов гуайявы и плавников пескогрыза? Любишь ли ты их жареных, вареных, фаршированных…

– Нет, – перебил Кей. – Я не люблю детей. Ни жареных, ни маринованных и никаких других. Если уж быть совсем честным, я и взрослых не жалую. У тебя всё?

– Ай-ай-ай, – промурлыкал гость, помахивая тростью. – Значит, ты не любишь детей? Непорядок. Они ведь цветы жизни, залог нашего – то есть твоего и моего – счастливого будущего…

– Послушай, Дафнис… – устало выдохнул Кей.

И у Войны есть имя. Имя это Кей хотя и знал довольно давно, употреблял лишь в минуты крайнего раздражения. Господин W удовлетворенно улыбнулся, когда хозяин дома продолжил:

– В контракте, конечно, сказано, что я обязан принимать у себя вашу троицу. Но, насколько я помню, там не оговорено, в течение какого времени я обязан выслушивать твой бред. Так что либо смени пластинку, либо выметайся.

Гость в ответ на эту тираду хмыкнул:

– Ты ничего не обязан… Джейкоб. Я просто приглашаю тебя на увеселительную прогулку. Чего дома-то киснуть? Только сначала переоденься.

Прежде чем молодой человек успел возразить, Господин W вытащил из мешка черный костюм, весьма напоминающий его собственный. Кей уныло оглядел необычное одеяние.

– Это обязательно?

– Желательно. В катакомбах под Городом водится всякое.

– Ага, – подтвердил Кей, безо всякой охоты стягивая через голову рубашку. – Например, твое любимое Сопротивление.

– Например, оно. Но и не только.

– Почему я постоянно таскаюсь с тобой по каким-то помойкам? – проворчал Кей, в очередной раз ударяясь головой о низкий потолок.

– Потому что ты любишь меня, милый, хотя и не хочешь это признать, – доверительно сказал Господин W. – Потому что ты за меня беспокоишься и не хочешь отпускать одну.

Из вышеописанного диалога легко сделать вывод, что за время, пока молодые люди спускались в неработающую городскую канализацию, Господин W успел проделать солидную часть пути, конечным пунктом которого была Госпожа W.

Через неработающую городскую канализацию можно проникнуть в катакомбы. В сущности, все пути так или иначе ведут в катакомбы. Там и завершают свое земное странствие многие жители Города.