Повинуясь ее словам, из-за ивового ствола появился олень, несущий на рогах плошку с колышущимся огнем, и приблизился к воде. Точнее сказать, сторонний прохожий увидел бы лишь сидящую перед костром старуху, облезлые прутья ивняка и, может быть, едва заметное движение воздуха над илистым, в островках грязного снега берегом. Сама же Миранда любовалась зеркальной гладью лесного озера, отразившего деревья и небо, сизые листья склонившейся над ним плакучей ивы и красавца оленя. Не глядя на самого зверя, Миранда указала ему круглой восковой печаткой с магическими письменами на вычерченный в песке треугольник.
– Встань сюда! – скомандовала она, по-прежнему не отводя взгляда от отражения.
Олень ступил в середину треугольника и обернулся худосочным юношей в перьях, который со спины вполне сошел бы за измученного весенней линькой ангела. Но при первом же взгляде спереди сходство с небесным созданием терялось мгновенно. В том месте, где ангелы обычно носят безмятежно светлый лик, лика не было никакого – ни белого, ни черного. Выглядело это так, словно над плечами юноши в пустой стеклянной колбе метался беспокойный огонь.
– Хочешь, чтобы я вызвал шторм, повелительница? – хрипло прокаркало существо, поклонившись Миранде.
– Нет, – уверенно отказалась она.
– Хочешь, чтобы я возжег любовь между мужчиной и женщиной?
Булочница вздрогнула, подумав о Иенсе и заплаканном по утрам Гердином личике, но быстро опомнилась. Уж ей ли не знать наверняка, что выпрошенная у демонов любовь никому не приносит счастья.
– Нет, – отрезала она после минутного колебания.
– Неужели я опять должен похищать для тебя зеркала?!
Великого ярла Фурфура, кем бы он ни был, эта затея, похоже, совсем не радовала.
– Поздно, – вздохнула Миранда. – Уже слишком поздно. Осколки Великого Зеркала нельзя украсть, можно лишь взять бесхозное, а теперь у них объявился хозяин.
– Что же тебе понадобилось от меня?
– На сей раз лишь правдивые ответы.
– Ты же знаешь, что я никогда не лгу…
– Тогда отвечай!
– Что ты хочешь узнать, повелительница?
Суматошно начавшийся денек к полудню вроде бы устаканился. Ловко спровадив W и полицмейстера осматривать Храм и оставив F утолять голод – нет, не вареной полковничьей требухой, а нежнейшей индейкой с трюфелями, – Кей подхватил P под локоть и потащил к своему лимузину. Опустившись на кожаное сиденье, Кей даже замурлыкал песенку. За окнами машины сверкало солнце, отражаясь в каждом стекле и в каждой лужице. Горожане, обрадовавшись оттепели, высыпали на улицы. Настроение у Кея было легкое и вдохновенное – в таком настроении на раз делаются год копившиеся дела, а если и не делаются, все равно будущее сулит взлет, успех, разгадку некой веселой и заманчивой тайны.
Завод встретил хозяев деловитой суетой. Кей не без гордости показал компаньону строящийся железнодорожный мост, который должен был заменить старый, деревянный. За рекой возводился новый цех. Вдоль полотна один за другим вставали прямоугольники огромных складов, а еще дальше к северу коптили небо четыре трубы заводской электростанции. Всюду сновали строительные рабочие с вагонетками. От центрального здания расходились шесть железнодорожных веток – шесть лучей «Полярной звезды», шесть ее кровеносных артерий.
– Сверху, наверное, напоминает снежинку, – вежливо заметил P.
– Скорее, раздувшуюся каракатицу, – хмыкнул Кей и добавил: – Пойдемте внутрь, там еще веселее.
Пока компаньоны шагали через конвейерный цех, где каучуковые полосы несли ощипанные страусиные туши в пасти морозильных и вакуумных установок, объявился главный инженер завода. Обильно потея, несмотря на работающие кондиционеры, инженер несся за парочкой мягкими прыжками и все пытался убедить хозяев, что план – выполнен, перевыполнен, многократно превзойден! Удалось добиться оптимизации заморозки, так что образующиеся в процессе мелкие кристаллы мгновенно превращаются в пар при низком давлении… Кей почти не слушал, а вот P, большой любитель наук, слушал внимательно и даже вступил с инженером в диспут – что-то о «тройной точке» вещества и ее параметрах, о возгонке и перегонке. Лед превращается в пар… Кею казалось, что он сам превратился в пар, невесомый, летучий, в легкий газ, не скованный оболочкой шара… Мысль о шарах навела молодого человека на более практический лад, и, прервав излияния инженера, он повел своего спутника в офис.
– Красиво, – повторил P, остановившись у окна.
Из офиса открывался вид на всю территорию завода, и становилась заметна структура, звездообразность, четкая продуманность форм. P принял бокал с охлажденным персиковым соком, приподнял маску и снова с удовлетворением оглядел пейзаж.
– Приятно смотреть на наше недалекое будущее. Корпорации, капитализм… я всегда считал, что эта экономическая формация больше всего соответствует человеческой природе. Вы молодец, Кей, не то что эта старая кляча…
– Не оскорбляйте мою тетушку.
– Да какая она вам тетушка? Признайтесь – старуха давно сбежала из Города, и вы только делаете вид, что управляете от ее имени.
– Возможно. – Сам Кей присел на массивный директорский стол и налил себе светлого таласского. И без того редкое, сейчас, из-за проблем с Караванщиками и перебоев в поставках, оно стало почти драгоценным.
– Возможно? – Траченные тлением губы под маской скривились в улыбке. – Хорошо. Не выдавайте свою страшную тайну. Делайте вид, что вас дергает за ниточки ледяная ведьма, если так вам приятней. И благодарю за познавательную экскурсию. Но все-таки зачем вы меня сюда притащили? Вчера вы говорили что-то о мерах борьбы с перенаселением.
Бьющее в окно солнце четко освещало длинную и тощую фигуру гостя, но, милосердное, прятало в тени лицо. Вместо лица над плечами P повисло что-то вроде искрящегося нимба. Кей сегодня оказался так щедр и добр, что готов был оставить P его нимб, подарить навсегда – ведь, наверное, не слишком приятно, когда люди при взгляде на тебя брезгливо отворачиваются. P единственный из всей троицы никогда не снимал маску, лишь сдвигал вверх, когда надо было принимать пищу.
– Хотите, я подарю вам нимб, Иоганн?
– Что?
Кей улыбнулся:
– Не важно. Да, я говорил о мерах борьбы. Как вам понравится, если я скажу, что разработал новый способ заморозки живой ткани?
Иоганн почесал подбородок костлявым пальцем. Случайно задел болячку, и по подбородку потекла желтая струйка гноя.
– А чем был плох старый?
– Старый был хорош. Но в некоторых случаях, увы, необратим. К примеру, если человек замерзал, то, разморозив его, вы получали неприятного вида труп. Я могу заморозить живого человека, а после разморозки он будет как огурчик.
P поставил бокал на подоконник и с минуту молчал, что-то прикидывая. Затем он взглянул на Кея. Юноша почувствовал взгляд, хотя маска P и скрывала сейчас глаза. Оставалось предположить, что глаза под маской давно воспалились и вытекли и смотрит Господин P чем-то совсем другим. Но и эта мысль не могла испортить прекрасного настроения Кея.