Рамзес удивленно обернулся и посмотрел на них. Алекс Саварелл пытался подняться на ноги. Его черная одежда дымилась. Рядом с ним стоял отец, с его руки свисал обгорелый рукав. Молодой человек выживет – это было ясно.

Но она!.. Где она?! Рамзес в изумлении смотрел на два паровоза, один из которых все-таки остановился, а другой набирал ход. Знал ли мир такую мощь? А взрыв? Он был подобен извержению вулкана!

– Клеопатра! – крикнул царь. Потом пошатнулся и начал медленно падать. Но Джулия подхватила его.

На горизонте замерцал слабый рассвет; из тумана выглянуло солнце, похожее не на круглый диск, а скорее на огромную полосу дрожащего жаркого марева. Звезды медленно растаяли.

Рамзес снова и снова ходил по рельсам. Самир терпеливо наблюдал за ним. Джулия уснула на заднем сиденье машины.

Эллиот вместе с сыном вернулись в отель.

Рядом оставался лишь верный Самир. Он еще раз осмотрел обугленный остов машины. Ужасный, отвратительный скелет. Обугленные обрывки кожи, свисающие с покореженных железок.

– Сир, – сказал Самир, – после такого взрыва никто не может уцелеть. В древние времена не знали таких температур.

«Знали, – подумал Рамзес. – Знали, что такое взрывающаяся гора, что такое вулкан, – прошлой ночью он вспомнил об этом.

– Но ведь должны же остаться хоть какие-то следы, Самир. Хоть что-то должно остаться.

К чему испытывать терпение этого несчастного смертного, от которого он видел только добро? И Джулия, бедняжка Джулия. Он должен отвезти ее в безопасное место, вернуться с ней в отель. С минуты аварии она не произнесла ни слова. Она стояла рядом, держала его за руку, но не издала ни звука.

– Сир, слава богу, что все закончилось именно так, – сказал Самир. – Смерть призвала ее. Теперь она успокоилась.

– Ты думаешь? – прошептал Рамзес. – Самир, и зачем только я напугал ее? Зачем я погнался за ней? Мы, как всегда, поссорились. Мы старались побольнее уколоть друг друга. Вдруг время остановилось; мы оказались вне времени, воюя друг с другом.

Он замолчал, не в силах продолжать.

– Сир, вам надо отдохнуть. Даже бессмертные нуждаются в отдыхе.

Глава 10

Они стояли все вместе на железнодорожном вокзале. Для Рамзеса эти минуты были мучительны. У него больше не осталось слов, чтобы уговорить Джулию. Когда он заглядывал в ее глаза, то видел не холод, нет, а глубокую незажившую обиду.

Алекс превратился в совершенно другого человека – с лицом Алекса, в обличье Алекса. Он рассеянно выслушал полуправду, рассказанную ими. О той женщине, с которой Рамзес был давно знаком, о ее безумии, о том, что она была опасна. Потом он просто отключился, не желая больше слушать.

Они сильно повзрослели – этот молодой человек и эта молодая женщина. Лицо Джулии поблекло, поскучнело; Алекс, стоявший рядом с ней, был тих и молчалив.

– Они продержат меня здесь не больше двух-трех дней, – сказал сыну Эллиот. – Скорее всего, я буду дома через неделю после вашего приезда. Позаботься о Джулии. Если ты начнешь заботиться о Джулии…

– Знаю, отец, для меня самого это будет выходом.

И он улыбнулся ледяной улыбкой – когда-то она была такой теплой.

Кондуктор дал сигнал… Поезд был готов тронуться. Рамзес не хотел смотреть, как он движется, не хотел слышать грохот колес. Ему хотелось уйти, но он знал, что будет стоять до самой последней минуты.

– И ты не изменишь своего решения? – прошептал он.

Джулия продолжала смотреть в сторону.

– Я всегда буду любить тебя, – прошептала она. Рамзесу пришлось наклониться, чтобы расслышать то, что она говорит, и ее губы почти коснулись его.

– Я буду любить тебя до самой смерти. Но решения своего не изменю.

Алекс внезапно взял его за руку.

– До свидания, Рамсей. Надеюсь, увидимся в Англии.

Прощальный ритуал подходил к концу. Рамзес повернулся поцеловать Джулию, но она уже стояла на металлической подножке пассажирского вагона. Их глаза на мгновение встретились.

Не было упреков, не было осуждения; она просто не могла ничего с собой поделать. Она тысячу раз объясняла ему все теми же словами.

Наконец паровоз засвистел, заскрежетал – в воздухе разнеслись отвратительные звуки. Неравномерными толчками цепь вагонов с окошками двинулась вперед. Рамзес увидел в окне Джулию. Она приложила ладонь к стеклу и снова посмотрела на него, и он опять попытался истолковать выражение ее глаз. Может, она испытывает сожаление, может, раскаивается в своем решении?

Ему было очень грустно. Он опять слышал голос Клеопатры. «Я звала тебя в те последние минуты».

Поезд скользил мимо. На окно упал солнечный луч, и оно сверкнуло серебром – больше Рамзес не видел ее лица.

Лорд Рутерфорд увел его с платформы туда, где пассажиров ждали автомобили и одетые в ливреи шоферы, почтительно открывавшие дверцы.

– Куда вы поедете? – спросил граф.

Рамзес глядел вслед удалявшемуся поезду. Последний вагон с маленькой железной дверцей становился все меньше и меньше. Грохот колес был уже почти не слышен.

– Какая разница? – ответил он. Потом, словно пробудившись от сна, внимательно посмотрел на Элиота. Выражение лица графа удивило его не меньше, чем взгляд Джулии. Упрека не было – только грусть. – Ну и какой же урок вы извлекли из этой истории, милорд? – неожиданно спросил он.

– Чтобы осмыслить это, нужно время, Рамзес. Время, которого, скорее всего, у меня уже нет.

Рамзес покачал головой.

– После того, что вы видели, – заговорил он, понизив голос так, чтобы его слышал только Эллиот, – вы по-прежнему хотите принять эликсир? Или вы отказываетесь от него – как Джулия?

Поезд уже ушел. На опустевшем вокзале стало очень тихо, если не считать легкого гула возникавших то тут, то там разговоров.

– Разве сейчас это имеет какое-то значение, Рамзес? – спросил Эллиот, и Рамзес впервые увидел на его лице горечь и усталость.

Он взял Эллиота за руку.

– Мы еще встретимся, – сказал царь. – А сейчас мне нужно идти – иначе я опоздаю.

– Так куда же вы идете?