Джулия захлопнула дверь, задвинула засов и повернулась к Рамзесу. Она слышала, как на втором этаже ходит по комнатам Рита. Кроме Риты, в доме никого не было. Они остались одни.
– Зачем ты посвятил его в свою тайну? – спросила она.
– Дело сделано, – спокойно ответил царь. – Он знает правду. А твой брат Генри расскажет другим. Тогда поверят и другие.
– Нет, это невозможно. Ты сам видел, как реагировала полиция. Самир все понял, потому что увидел кольцо. Он узнал его. И пришел он, чтобы увидеть и поверить. Другие этого не сделают. К тому же…
– Что?
– Ты сам хотел, чтобы он узнал. Вот почему ты назвал его по имени. Ты сказал ему, кто ты.
– Разве?
– Да, мне кажется, сказал.
Рамзес задумался. Похоже, он был с ней не согласен. Но Джулия готова была поклясться, что это правда.
– Если двое поверили, поверит и третий, – сказал он, не обращая внимания на ее возражения.
– Они ничего не смогут доказать. Ты существуешь, и кольцо существует. Но как доказать, что ты на самом деле явился из прошлого? Ты совсем не понимаешь нашего времени, если думаешь, что мои современники с легкостью поверят в то, что человек может восстать из мертвых. Мы живем в царстве науки, а не религии.
Царь собирался с мыслями. Наклонил голову, скрестил на груди руки и стал расхаживать взад-вперед по ковру. Наконец остановился.
– Моя дорогая, как бы тебе объяснить… – начал он. Говорил он без напора, но с большим чувством. Английский язык звучал напевно, почти интимно. – Тысячи лет я скрывал эту тайну. Даже от тех, кого любил, кому поклонялся.
Они так и не узнали, откуда я появился, сколько лет живу и что со мной произошло. И вот теперь я ворвался в вашу эпоху, и за одну ночь мою тайну узнали больше смертных, чем за все время, прошедшее с тех пор, как закончилось правление Рамзеса в Египте.
– Понимаю, – сказала Джулия, хотя думала совсем иначе: «Ты записал всю свою историю на свитках. Ты оставил их там. И все это потому, что у тебя больше не было сил хранить секрет». – Ты не знаешь нашей эпохи, – повторила она. – Сейчас не верят в чудеса даже те, с кем они происходят.
– Какие странные вещи ты говоришь!
– Даже если я заберусь на крышу и изо всех сил закричу об этом, все равно никто не поверит. Твое зелье цело, пусть оно хранится среди ядов.
Казалось, Рамзеса просто скрутило от боли. Джулия заметила это, почувствовала. И пожалела о своих словах. Нелепо думать, что это существо всемогуще, что не сходящая с его губ улыбка свидетельствует о силе и неуязвимости. Растерявшись, Джулия молчала. И снова – как: спасение – на губах его заиграла улыбка.
– Что нам остается делать, Джулия Стратфорд? Только ждать. Посмотрим.
Вздохнув, Рамзес снял плащ и пошел в египетский зал. Посмотрел на саркофаг, на свой саркофаг, потом на кувшины. Потянулся и аккуратно повернул выключатель электрической лампы – он видел, как это делает Джулия, и в точности повторил ее движение. Осмотрел ряды книжных полок, поднимавшиеся от письменного стола Лоуренса до самого потолка.
– Тебе обязательно надо поспать, – сказала Джулия. – Давай я отведу тебя наверх, в отцовскую спальню.
– Нет, дорогая, я никогда не сплю. Я засыпаю только тогда, когда хочу покинуть время, в котором живу.
– Ты хочешь сказать… что бодрствуешь день за днем и никогда не нуждаешься во сне?!
– Верно, – кивнул Рамзес, ослепительно улыбаясь. – Давай я раскрою тебе еще один страшный секрет. Я не нуждаюсь ни в еде, ни в питье, просто мне страшно хочется всего этого. И мое тело наслаждается. – Он засмеялся, увидев, как Джулия удивилась. – А вот прочитать книги твоего отца мне на самом деле нужно – если позволишь.
– Разумеется. Зачем спрашивать меня о таких вещах? – сказала Джулия. – Бери что хочешь, все, что тебе нужно. Иди в его комнату, если тебе надо. Надевай его халат. Мне хочется, чтобы ты чувствовал себя как дома. – Она рассмеялась. – Ну вот, я заговорила совсем как ты.
Они посмотрели друг на друга. Их разделяло несколько футов, и Джулию это очень устраивало.
– А теперь я тебя покину, – сказала она.
Царь тут же поймал ее за руку, моментально сократив дистанцию, заключил в объятия и снова поцеловал. Потом так же резко отпустил.
– В этом доме правит Джулия, – сказал он несколько напыщенно.
– Вспомни, что ты сказал Самиру: «Но сейчас я могу защитить Джулию Стратфорд от любой опасности, со мной ей ничто не угрожает».
– Я не солгал. Но мог бы и солгать – лишь бы остаться твоим защитником.
Джулия тихо рассмеялась. Лучше уйти сейчас – пока еще есть моральные и физические силы.
– Это другое дело.
Она прошла в дальний угол зала и приподняла крышку граммофона. Порылась в пластинках. «Аида» Верди.
– Ага, то, что нужно, – сказала она.
На пластинке не было никаких картинок, поэтому Рамзес не понял, что она приготовила для него. Джулия установила тяжелый черный диск на бархатную вертушку, направила иглу. И повернулась к царю, чтобы видеть его лицо, когда раздадутся первые торжественные звуки оперы. Зазвучал далекий хор – низкие сочные голоса.
– О-о, это настоящее чудо! Машина, которая делает музыку!
– Слушай, как поют. А я буду спать, как все смертные женщины, и буду видеть сны, хотя моя реальная жизнь теперь так похожа на сон.
Джулия еще раз посмотрела на Рамзеса, с благоговением внимающего музыке – со скрещенными на груди руками, с опущенной головой. Он подпевал басом, еле слышно. И один только вид белой рубашки, туго обтягивающей его широкую спину и сильные руки, заставил ее задрожать.
Часы пробили полночь, и Эллиот закрыл дневник. Целый вечер он читал и перечитывал заново переводы Лоуренса, просматривал покрытые пылью исторические хроники, изучая биографии фараона Рамзеса Великого и царицы, известной под именем Клеопатра Ничто в этих исторических фолиантах не противоречило таинственной истории, описанной так называемой мумией.
Человек, который правил Египтом шестьдесят лет, вполне мог, черт побери, быть бессмертным. И правление Клеопатры Шестой тоже было весьма занимательным.