– Что, к своей докторше попылишь? – не выдержала, чтобы не уколоть, Каролина.
– Это мое личное дело, – отрезал я довольно грубо; но тут же смягчился: – Врачи уже уехали. Очень хотелось бы надеяться, что отныне в нашей деревне воцарится мир и покой.
– Уехали? – переспросила, оживляясь, Каролина. – Это хорошо.
– Да уж… – ответил я и, не удержавшись, вздохнул.
– Переживаешь? – ехидно спросила девушка.
– С какой стати?
– Ну как же – столичная краля, изысканные манеры, верхнее образование… Мечта, кто понимает.
– Не будь язвой. Что было, то быльем поросло.
– Чай, прощаться приходила…
– Ошибаешься, – ответил я сердито. – И вообще – давай этот вопрос замнем… для ясности.
– Ты врешь и не краснеешь. Помаду вытри со щеки, Казанова. Похоже, она облобызала тебя с головы до ног.
Нашла сокровище…
– Не тебе об этом судить! – отгрызнулся я, заводясь с полуоборота.
– Это почему?
– По кочану. Я не твой муж и нечего устраивать сцены ревности.
– Я… ревную!? Ну, ты даешь… – Она даже задохнулась от праведного возмущения. – Нужен ты мне больно.
Нашелся… красавчик. Робинзон, трахнутый молью.
– Киса, не хами. Предупреждаю в очередной раз. Иначе вырежу розгу и отстегаю тебя по мягкому месту.
Похоже, твой папа-полковник упустил этот воспитательный момент, и я теперь вынужден пожинать плоды его недальновидности и излишней мягкости.
– Не трогай папу! Ты недостоин даже подметки от его сапог.
– Куда нам… – Я положил в ведро три банки мясных консервов. – Простите, принцесса, мужлана за то, что он осмелился оскорбить вашу сиятельную фамилию.
– Сукин сын!..
Каролина в бешенстве поискала глазами, чем бы в меня запустить. Ее взгляд остановился на кастрюльке с горячими щами, и я уже начал опасаться, что она может здорово испортить мне шкуру, но тут девушка опомнилась, и во избежание искушения засунула руки в карманы комбинезона.
Программа перевоспитания на марше, подумал я весело, и направился к выходу. В очередной раз мне пришлось убедиться, что горбатого только могила исправит.
Каролина безуспешно делала вид, что меня не замечает…
Консервы я брал для того, чтобы не тратить время на охоту, случись задержаться в лесу дольше, чем предполагалось. У меня всегда был наготове походный рюкзак с самым необходимым и я намеревался пополнить запас продуктов.
В нем я держал две коробки спичек, (каждая была заключена в герметический "скафандр", представляющий собой интимное изделие из резины), блок сигарет и мощный электрический фонарик. Кроме того, в рюкзаке лежали нитки-иголки, небольшой запас патронов, соль, сахар, большая пачка индийского чая, упаковка с таблетками сухого спирта, бензиновая зажигалка и аптечка с набором медицинских препаратов для первой помощи.
Там еще находились: острый нож с выкидным лезвием, штопором и приспособлением для открывания консервных банок, моток тонкой и очень прочной бечевки, две пачки галет, небольшой котелок из алюминия, миска, солдатская кружка, ложка, вилка, рулон туалетной бумаги и пять или шесть банок консервов – мясных и рыбных.
Содержание рюкзака я перечислял бессистемно – в точном соответствии с его наполнением; в нем творился самый настоящий бардак. Я никогда не отличался особой аккуратностью.
Я вышел, не таясь. А зачем? Человек идет в лес, на прогулку. Ружье я разобрал, зачехлил и запихнул в рюкзак – чтобы не светить. Пусть тот, кто за мной следит (хорошо, если мои соображения на сей счет только продукт разыгравшегося воображения), думает, что я полностью беззащитен.
То, что я отправился в лес на ночь глядя, не было чем-то из ряда вон выходящим. Летом я поступал так нередко. Это знали все жители деревни. Поэтому возможный наблюдатель, по идее, не должен был всполошиться сверх всякой меры.
Но мне вовсе не хотелось, чтобы за мной топали на всем протяжении пути. Наоборот – я хотел оторваться от слежки как можно быстрее. Поначалу я намеревался устроить засаду. Однако, по здравому размышлению, изменил свой план.
Если наблюдатель не выдал себя все это время, значит за мной следит очень опытный человек; а может и несколько. Городского, привыкшего к асфальтированным дорожкам, сюда не пошлют, это точно, поэтому меня ведет, судя по всему, настоящий лесной следопыт.
Такой вывод подогрел мое ретивое. Обвести вокруг пальца какого-нибудь лопуха – много ли чести? А вот справиться с асом – это клево. Посмотрим, чему я научился у Зосимы…
Я пошел самым сложным путем – через болото. Несмотря на то, что у самого поджилки тряслись. Один неверный шаг – и поминай, как звали. Даже надгробие неизвестно где ставить.
Впрочем, мне такой "сервис" не грозил – из родни у меня был только мой ангел-хранитель. А он, как известно, существо эфемерное, нематериальное, и гранитную плиту водрузить не сможет.
Я шел, – вернее, передвигался черепашьим шагом – не оглядываясь. Впрочем, мне было не до осмотра местности. Все свое внимание я сосредоточил на том, что называлось тропой; впрочем, так можно было ее назвать лишь с известной натяжкой.
Тропа пружинила и причудливо петляла по болотистой низменности, нанизывая на себя поросшие деревьями островки и кочки разной высоты. Временами мне казалось, что вокруг твердая, надежная земля.
Но я знал – ступишь не туда, куда нужно, и зеленая бездна раскроет свою жадную зловонную пасть.
Когда я выбрался на сухую возвышенность, то был взмылен как ломовая лошадь. Мне очень хотелось немедленно упасть на мягкий мох и полчаса полежать совершенно неподвижно.
Но я сделал лишь полдела. Теперь нужно навострить уши и ждать. Притом не на открытом месте. Это на тот случай, если наблюдатели рискнуть пойти вслед за мной через топь. В чем я очень сомневался: не зная местности, даже опытному следопыту одолеть болото очень непросто, как бы не сказать – невозможно.
Я замаскировался на поросшем кустарником пригорке, у края тропы, которая постепенно сглаживала мои следы. Вокруг стояла звенящая тишина. Комары пока еще не засекли место моей дислокации, а потому я до поры до времени блаженствовал. И не отрывал глаз от окуляр бинокля.
Мне пришлось кормить комаров не менее получаса: они все-таки вычислили меня, и начали пикировать, как бомбардировщики. Я намазался какой-то импортной дрянью, однако она была или просрочена, или вообще предназначалась для чего-то другого, но только не для защиты от кровососов.
Я уже хотел продолжить свой путь, чтобы, вернувшись кружным путем домой, закончить проверку. Но чтото меня останавливало. И я, удрученно вздыхая и чертыхаясь, оставался на месте. Чтобы продолжить кормление совсем озверевших комаров.
Неожиданно в окружающей обстановке что-то изменилось. Тропа, которую я преодолевал почти пятьдесят минут, была не длинной – не более двухсот метров (если не учитывать зигзагов). Мне был виден небольшой участок – всего ничего. Остальную часть тропы скрывало редколесье. И где-то там, за ширмой из древесных стволов и веток, происходило нечто интересное.