– Что? – Я решительно встряхнула его за плечи, так как взгляд его помутнел, словно он был на грани нервного срыва.
– Все, – глухо ответил он, словно горло его сдавил спазм.
– Что все? – громко выкрикнула я.
– Вы были правы, Евгения Михайловна, – тряхнув головой, чтобы хоть как-то прийти в себя, ответил Платов.
– Да в чем, не тяните?
– Первый вариант, – после паузы, наконец, заговорил Максим. – Меня ждут в милиции на опознании тела Николая.
– А почему вас, а не его сестру? – было видно, что мой вопрос застал Платова врасплох.
– Мне сказали, что по имени, указанному в документах, найденных при… – запнулся, но все же выдавил из себя: – трупе, у Коротова Николая Петровича никаких родственников в Тарасове не проживает, а на меня они вышли по нашему рабочему пропуску. – Он подошел к серванту, достал бутылку виски и отпил большой глоток прямо из горлышка. – Вот такие дела, – выдавил он, когда смог перевести дух.
– Ясно, – коротко ответила я на это.
– Но все-таки, как это возможно, как это нет родственников? – вдруг спохватился он, видимо, до него только сейчас стал доходить смысл сказанного милиционером.
– Мне надо кое-что уточнить, тогда картина станет ясной, и все встанет на свои места, – не стала торопиться я с поспешными выводами, основанными исключительно на моих предположениях. В делах я предпочитала апеллировать достоверными фактами, а таковые, увы, у нас пока были в большом дефиците. В моей голове мысли заметались, как в лихорадке. Максим перевел на меня удивленный взгляд.
– Но я просто не понимаю, вы так спокойны, как будто вам только что не о смерти сообщили, а о скидках на одежду! – возмутился он моей реакцией.
– Давайте каждый оставит свои выводы при себе, – беззлобно порекомендовала я, так как состояние Платова было мне понятно, и время для выяснения отношений явно было не самым удачным.
– Вы правы, извините, – он весь как-то сник, видимо, алкоголь возымел действие. – Так каковы наши дальнейшие действия? – В его взгляде, обращенном на меня, читалась полная покорность и даже какая-то безысходная тоска, как у чрезмерно уставшего и напуганного человека. Но если он надеялся получить утешение у меня, то это было напрасным. Я не склонна к сентиментальности, а уж жалеть мужиков и вовсе не научилась, тем более, что с ростом уровня собственного профессионализма я просто не могла допустить такую роскошь в общении с клиентами. Хватит с них и того, что я им или их родным жизни спасаю, причем ценой собственного здоровья, а уж поплачут пусть на плече у таких же слабаков, как и они. В конце концов, для чего-то же они обзаводятся семьями, вполне логично предположить, что хотя бы для поддержки в минуты слабости. Видимо, мои мысли как-то отразились на моем лице, так как Платов решительно выдохнул и весь подобрался, и глаза его загорелись по-новому, по крайней мере, ничто во взгляде владельца сети клиник не напоминало о недавней растерянности.
– Вы едете в милицию, опознаете или нет тело, пишите заявление, а дальше делаете все, как вам скажет следователь, естественно, поставив меня в известность, – быстро произнесла я, подловив перемену в настроении Максима. Потом на секунду задумалась, взвешивая сказанное, чтобы ничего не пропустить. – И, кстати, Лике пока ни слова, нечего ее волновать раньше времени, по крайней мере, пока мы точно не знаем всех фактов…
– То есть? – не понял Максим.
– Ну, пока труп не опознан, и мы точно не знаем, Николай это или нет.
– Ааа… – догадался Платов. – Да, я и сам хотел повременить, даже не представляю, что с нею будет, когда она узнает обо всем. – Он схватился за голову. – Просто кошмар какой-то, никак не могу поверить! – он потянулся, было, за бутылкой, но так и не взял ее под действием моего тяжелого взгляда. – Вы правы, мне сегодня понадобится свежая голова, а так хочется забыть обо всем, – он с сожалением вернул бутылку в сервант. – Ладно, надо ехать. Ох, я же отпустил Ивана, придется забрать Антона, но как же вы тут без машины?
– Все будет в порядке, в конце концов, есть же автомобиль, на котором вас возит Иван. Если что, я легко разберусь в особенностях вождения этой модели, – заверила я.
– Вот ключи, – он протянул мне черный брелок с единственным длинным ключом на нем. – Но все же лучше вам оставаться дома, здесь, мне кажется, будет безопаснее всего.
– Да и мы пока никуда не собираемся, я дождусь некоторых сведений, после коих, уверена, все встанет на свои места, думаю, с этого момента мы начнем действовать, как говорится, рука об руку с милицией. – Я поднялась, Платов сделал то же самое, неловко напялил пиджак, взял портфель, оделся и вышел в морозные сумерки.
Дело приняло очень серьезный оборот, мысли в моей голове наскакивали одна на другую.
– Скорей бы Астахов ответил, – взмолилась я, – слишком много пробелов!
Хотя уже сейчас многое вставало на места, но некоторые звенья в цепи были лишь моими догадками, а я без доказательств не могла на них полагаться, пусть даже моя интуиция и кричала об обратном.
Раздумья мои прервал громкий вскрик Лики и последовавший за ним протяжный плач Сонечки. Не теряя ни секунды, я бросилась в детскую, на ходу выхватывая пистолет, скрытый от окружающих блузкой. Первым я отметила, что в комнате посторонних нет, оглядев окно, я не заметила никаких следов проникновения. Лика сидела на коленях на полу около пеленального столика и прижимала к груди отчаянно рыдающую девочку. Я сразу же подскочила к ним.
– Что?! – громко выкрикнула я так, чтобы мой вопрос дошел до сознания истерично взвизгивающей сквозь слезы Лики. Женщина подняла на меня полубезумный взгляд, размытый мутной пеленой слез, с трудом наведя резкость, она завопила:
– Упала! Она упала со столика, я на секунду отвернулась за влажной салфеткой, и тут… – Она трагически закатила глаза. – Боже, я никогда не забуду этот ужасный звук. – Она еще сильнее прижала девочку к груди. – Прости меня, прости свою нерадивую маму, – с новой силой завыла она, неистово обцеловывая девочку.
– Хватит, успокойтесь, прекратите ее так сжимать! – не стала поддаваться всеобщему настроению я, понимая, что сантименты следует оставить на потом. – Положите ее на пол, на ровную поверхность, нам следует осмотреть ее, чтобы оценить урон здоровью, любое неосторожное движение может привести к усугублению последствий падения. – Мой приказной тон подействовал на Лику. Продолжая всхлипывать, она опустила малышку на пушистый розовый ковер детской. Я наклонилась, но Платова вдруг остановила меня, когда я протянула руки к одежде девочки:
– Не трогайте, вы же не врач!
– Не врач, – спокойно подтвердила я. – Но любой телохранитель, если, конечно, он профессионал, знает все об оказании первой помощи, а я, без всяких сомнений, абсолютный знаток в своей профессии, – веско добавила я, однако на Лику мои слова не произвели ожидаемого эффекта.
– Нет, не трогайте ее! – истерически выкрикнула она, когда я повторно переключила свое внимание на девочку. – Мы едем в больницу, – она схватила телефон, – я не доверю здоровье девочки никому, кроме Льва Давидовича.