— С добрым утром! — сказала я.
— Доброе, — отозвался Евгений. — Хотя бывает намного добрее. Кому расскажи, в какой переплет попали два дипломированных юриста, ведь не поверят же!
— Тогда никому не рассказывай.
— А Лопахин? Какая же сволочь! Стоял и злорадствовал…
— Плюнь на него, — посоветовала я.
— Полина, я смотрю, тебе все нипочем. А ведь если разобраться, то в том, что произошло с нами в ресторане, виновата ты.
— Я?! Почему?! — моему удивлению не было предела.
— А потому что не надо идти на поводу у незнакомых людей. Я уже хотел послать того мужика подальше, но ты так посмотрела на меня… Все, думаю, сейчас она снова начнет обвинять меня в ревности, вот и позволил тебе пойти на разведку.
— Действительно, лучше бы ты послал того мужика, чем мента, — парировала я.
— Выходит, мне следовало сидеть и молчать в тряпочку, когда он стал топтаться на моем удостоверении, так?
Назревал очередной конфликт. Я глубоко вдохнула, досчитала до пяти, выдохнула и примирительно сказала:
— Все, Женя, хватит выискивать повод для того, чтобы снова поссориться. Да, мы не так провели нынешнюю ночь, как хотели, но, в конце концов, ничего необратимого не произошло.
— Я впервые был в КПЗ.
— Все когда-то случается впервые.
— Подумать только, меня, адвоката, держали вместе с бомжами!
— Похоже, именно это обстоятельство тебя больше всего и расстраивает. Ну как же, адвокат Крючков провел ночь с лицами без определенного места жительства…
— Конечно, ты-то привыкла общаться с данным контингентом.
— Все, хватит! Не хочу больше слушать. Хочу завтракать.
— Ну так закажи завтрак в номер, а я пока приму душ.
* * *
После завтрака я взяла телефонный справочник, который лежал на тумбочке рядом со стационарным аппаратом, и стала прозванивать больницы города. Начала с психиатрических, которых имелось две, но ни в одной из них Степанова не оказалось. Нашелся он в Первой городской больнице, где было психиатрическое отделение.
— Что ж, полагаю, нам следует поговорить с лечащим врачом, — сказала я Крючкову.
— Поехали, — отозвался тот. — Я позвонил Сереброву и сказал ему, что меня сегодня уже не будет.
По дороге я попросила Женьку остановиться около супермаркета.
— Мы же не можем прийти к больному с пустыми руками, так?
— Хочешь купить сантехнику апельсинов?
— Не только. — Я таинственно улыбнулась.
Около входа в супермаркет стоял киоск «Роспечати», где кроме книг и журналов продавались книги. Ассортимент был не велик, но я довольно быстро нашла подходящее чтиво. Потом забежала в магазин, купила фруктов и села в машину.
— Женя, как ты думаешь, Мишке понравится этот детективчик?
— «Пуля для кровника», — прочитал название Крючков. — Полина, креатив из тебя так и прет. Мне даже страшно порой становится.
Я промолчала.
Вскоре мы припарковались около Первой городской больницы, и я пошла справиться о здоровье Степанова. Первым делом я купила в аптечном киоске бахилы, но этого оказалось недостаточно. Отсутствие белого халата стало серьезным препятствием для того, чтобы пройти в отделение, но я все-таки его преодолела — заплатила санитарке, и она нашла мне старенький халат, правда, огромного размера. Поднявшись на второй этаж, я зашла в психиатрическое отделение и постучалась в дверь ординаторской.
— Входите! — отозвался мужской голос.
Я зашла и увидела двух мужчин и женщину. Они пили чай.
— Здравствуйте, я хотела бы узнать, кто лечащий врач Михаила Степанова.
— Я, — сказала женщина. — А вы кем ему приходитесь?
— Невестой. Простите, как ваше имя-отчество? — поинтересовалась я.
— Кочнева Алла Николаевна, — представилась доктор. — Ну, что вам сказать, девушка… Окончательный диагноз мы Степанову пока не поставили. Скажите, в последнее время у вашего жениха были какие-нибудь стрессы?
— Стрессы? — Я задумалась. — Он ни о чем таком мне не рассказывал. Но работа, знаете ли, у него нервная, Михаил ведь в ЖЭКе работает…
— Понятно. Скажите, а он злоупотребляет спиртными напитками?
— В его жизни был период, когда он частенько уходил в запои, но вот уже года три Миша держит себя в руках, выпивает только по праздникам.
— А вчера что за праздник у него был?
— Честно говоря, не знаю. Я в шоке от случившегося. Скажите, а его навестить можно?
— Пока нежелательно, в целях вашей же безопасности.
— Но хоть фрукты ему передать можно?
— Это сколько угодно. Да, вот еще что. Нам необходим его страховой полис.
— Хорошо, я принесу, — заверила я и вышла из ординаторской.
Затем я нашла санитарку и попросила ее передать в третью палату Степанову пакет с апельсинами, на дне которого лежала книжка в мягком переплете. Для надежности я сунула в карман халата женщины пару десяток.
— Ну что, Мишку выписывают или как? — осведомился Крючков, когда я села в «Тойоту».
— Нет. Сказали, что случай интересный, будут за ним наблюдать.
— Неужели его признают невменяемым?
— Пока неизвестно. — Я достала мобильник и набрала номер жилконторы.
— Алло! — ответила секретарша.
— Здравствуйте, вас беспокоят из Первой городской больницы. Скажите, у вас Степанов Михаил Александрович работает?
— Да, работает. А что с ним случилось?
— Его вчера привезли к нам на «Скорой». Он находится в психиатрическом отделении…
— В каком? — удивилась секретарша.
— В психиатрическом, — отчетливо повторила я. — Так вот, нам нужен его страховой полис. Вы могли бы связаться с его родственниками, чтобы те принесли его в больницу?
— У него вроде бы здесь нет родственников, — растерянно пробормотала секретарша.
— Ну это не мои проблемы. Нам нужен полис, иначе придется Степанова выписать, не долечив, а он, скажу вам прямо, опасен для общества.
— Как опасен?
— Девушка, вы что, считаете, будто к нам можно попасть, находясь в добром здравии?
— Нет, но Михаил Александрович… Разве он сумасшедший?
— Это не телефонный разговор. Приходите в больницу, поговорите с лечащим врачом, с Кочневой Аллой Николаевной, и она вам все расскажет. И про страховой полис не забудьте, — напомнила я, а затем отключила связь. Потом повернулась к Евгению: — Вот и все, можно возвращаться в Горовск.
— А я бы, знаешь, с удовольствием врезал Лопахину… за все его заслуги.