– Правда. Дальше что…
– А то, что если вы найдете мне убийцу Геры, я вас озолочу… Но сначала я задушу эту гадину своими руками…
– Хорошо. Договорились. А теперь позвоните в банк и узнайте, не снимали ли с Ириного счета какие-нибудь деньги?
Она вышла от Монахова, чувствуя себя победительницей: за год со счета Литвиновой было снято больше двадцати миллионов.
Она ехала сейчас в то отделение коммерческого банка, где и был открыт этот счет.
Показав свое удостоверение, она прошла к заведующей и попросила ее поговорить со своими операторами, обслуживающими клиентов банка. Предъявив номер счета, она могла надеяться на то, что самозванку, пользующуюся квартирой и деньгами Литвиновой, могли запомнить в лицо.
Заведующая пригласила из зала девушку и разъяснила ей, в чем дело.
– Литвинова? Да, конечно… Я ее знаю… Она такая худенькая, высокая, с седыми волосами…
– Это сколько же ей лет-то на вид? – спросила Наталия.
– Лет сорок с небольшим…
– А как она одевается?
– Вообще-то мне не видно, но вот косметики на лице практически нет. У нее очень болезненный вид…
– Скажите, а почему вы ее запомнили? Ведь у вас немало клиентов…
– Да потому что лицо у нее запоминающееся… не знаю даже, как объяснить… У нее очень интеллигентное лицо, но когда она снимает деньги, даже крупные суммы, мне кажется, что она сейчас все потратит в аптеке… Да от нее и пахнет-то аптекой… и знаете… старостью… какими-то прокисшими духами…
– Да вам только следователем работать, – восхитилась Наталия. – Не хотите к нам?
– Не знаю… – смутилась девушка.
– А теперь самый главный вопрос: подписи-то совпадают?
– Конечно! Знаете, у нее очень простая подпись… Я даже сама могу сейчас расписаться… Три буквы: «Л», «и» и «т»… с хвостиком… Вот! – Она расписалась на листочке.
Из банка она поехала к Логинову в прокуратуру и все рассказала ему о деньгах Литвиновой. Через час они получили ответ из центральной нотариальной конторы, что завещание на имя Литвиновой, составленное и оформленное 2 ноября 1996 года, действительно существует и что составлено оно было на основании предъявленных обеими сторонами необходимых документов…
– Может, ты и права… А теперь слушай, что я тебе расскажу сейчас о Берковской… Бери ручку и записывай ее адрес…
Он выглянул в окно: джип еще стоял. Он знал: пока стоит джип, будет жив и он.
Когда он вошел на кухню, Соня, увидев его, от неожиданности вздрогнула:
– Ты? Хочешь перекусить?
– Да что вы меня все за поросенка держите-то! Не хочу я есть… Я вообще ничего не хочу… Просто мне тошно здесь…
– Понятно… Если хочешь, мы можем поиграть с тобой в карты…
– В карты? – Он смягчился. Вид этой нежной белокурой женщины почему-то подействовал на него благотворно. – Можно и в карты…
– А ты действительно не знаешь, за что тебя собираются убить? – спросила Соня, прекрасно осознавая, что рискует, разговаривая с ним вообще на эту тему.
– Нет, – рявкнул он.
Он находился здесь уже целую неделю. Жизнь остановилась вместе с сердцами его лучших друзей. Уже никогда он не сможет увидеться с ними и поговорить… Их похоронили вчера на том самом кладбище, где погиб Герман.
«Интересно, где похоронят меня?»
И вдруг он услышал какой-то царапающий звук. Он вздрогнул и оглянулся. Глаза его округлились от ужаса: за стеклянной дверью кухни он увидел огромного черного ротвейлера.
– Рони?
Собака рвалась на кухню.
– Рони, это ты?
– Нет, это не Рони, – спокойно сказала Соня, раздавая карты. – Это тот самый пес, который загрыз твоих приятелей…
Жора подскочил на месте.
– Кто вы? – вдруг закричал он. – Кто? Вы с ней заодно?
– Да… Я ее родная сестра… И теперь ты можешь кричать сколько угодно, тебя уже все равно никто не спасет… Ведь так вы, кажется, сказали своей любимой учительнице алгебры Ирине Валентиновне? Так?
Котельников побледнел.
– Чего же ты испугался? Уж не собачки ли?
– Вы ничего не знаете… Вы не можете ничего знать… Уберите собаку!
– Вот и Ира тоже так кричала: уберите собаку! Ты не помнишь, сукин ты сын?! – Соня отшвырнула от себя карты и поднялась. – Ты держал свою озверевшую собаку, пока Герман и Лари насиловали мою сестру! А потом кому ты передал поводок? Лари? После чего вы уже вместе издевались над Ириной… Ты и Герман… Ты, потому что ненавидел ее, а с другой стороны, испытывал к ней скотское чувство… Ведь ты знал, что в реальной жизни она никогда не будет твоей… Потому что ты – всего лишь толстый рыжий мальчик, одолеваемый похотливыми желаниями, а она – она была в вашем вонючем лицее звездой номер один… И вы решили проучить ее… Вы заранее знали, что она собирается в Сосновый Бор… Она и не скрывала этого от отца Германа, но только он был уверен, что она поедет туда за какими-то вещами, а не для того, чтобы встретиться там со своим знакомым… И вы поехали следом, благо знали, где находится дача, потому что были там несколько раз с классом… Дождались, когда Захарченко уйдет, и ворвались в дом… Наверное, ты испытал свой первый в жизни восторг, когда увидел ее перекошенное от ужаса лицо, ее глаза, которые молили тебя о пощаде… Она знала, что ты был влюблен в нее, она просила вас остановиться… А что ты сделал тогда, когда Лари начал применять свои садистские штучки, когда привязал ее ремнями к кровати?
Соня перевела дыхание. Выпила немного воды.
– А что случилось потом?
– Подъехала машина… И мы испугались… Убежали…
– А чья это была идея?
– Лари. – Жора опустил голову. – Они были на этой даче днем раньше… С девицей, которая работала у Изольды…
– Ты даже не знаешь ее имени… Действительно, зачем тебе знать ее имя, ведь Герман и Лари учили тебя, что женщина – это не человек, это кусок мяса… И тебе это нравилось… А эту девушку, между прочим, звали Мартой… И твои дружки убили ее… Перестарались… И когда поняли, что она уже мертва, поздно вечером отнесли и бросили в реку… Но перед этим поработали ножницами над ее лицом… А как же вы могли сбежать, оставив свою учительницу в доме? Разве вы не боялись, что она все расскажет, а вас посадят?
– Мы хотели вернуться… И вернулись… Но ее уже не было… Но про то, что они убили Марту, я ничего не знал…
– Мне непонятно одно: каким же надо быть циником, чтобы после первого убийства снова приехать в то же место, в тот же дом и убить свою же учительницу…
– Она оскорбила Лари, кроме того, она всем нам поставила тройки, она смеялась нам в лицо, говорила, что если бы не наши родители, мы…