Поскольку «утречко» уже, собственно, наступило, Мазур, не откладывая, направился, куда приглашали. Лавриков слуга тоже бдил, возник в прихожей, едва Мазур прикрыл за собой дверь, не выказав ни малейшего удивления, прошелестел:
— Прошу в кабинет, господин полковник, я доложу господину майору, он велел сразу доложить…
Проходя мимо вешалки, Мазур заметил там, кроме Лавриковой фуражки, еще и берет «женской гвардии», черный, с золотой леопардовой мордой. Ухмыльнулся про себя. Слышно было, как в ванной шумит душ.
Лаврик появился очень быстро — тщательно причесанный, в роскошном халате из вишневого бархата (у Мазура тоже висел в шкафу такой, но надевать как-то не тянуло, не барин, чай). Плюхнулся в кресло, усмехнулся:
— Ну, как оно с заданием Родины?
— Да как всегда с ними, — сказал Мазур, выкладывая на стол сигареты. — Обстоятельно и подробно.
— В связи с этим…
Он замолчал — дверь распахнулась. Вошла та самая капралочка, наперсница Принцессы, в полной форме и уже в берете, улыбчивая, свеженькая. Блестя зубами, лихо отдала Мазуру честь, склонилась к Лаврику, чмокнула его в щеку, что-то промурлыкала и, повернувшись через левое плечо, удалилась.
— Надо же, — сказал Лаврик меланхолически, — оказывается, я был великолепен, кто бы мог подумать… Что ты скалишься?
— Интересно, ты когда успел ее снять?
— А я ее не снимал, — сказал Лаврик вяло. — Это она меня сняла, в точности как Наташка — тебя. Такое милое, непосредственное создание… Заявилась поздно вечером и как ни в чем не бывало сообщила: «Господин майор, у меня никакого опыта с русскими, а мне интересно…» Не выгонять же? Еще подумают черт знает что…
— Это точно, — сказал Мазур. — Выгонять, конечно же, не стоило… Ты ее, конечно, вербанул?
— Да на на кой она мне сдалась, соплячка… — поморщился Лаврик. — Нет у меня времени пешек вербовать, мне фигуры нужны… Вот про твоего Акинфиева следовало бы подумать.
— Это с чего это он — мой?
— Ну, не я ж с ним чаи гоняю и в шахматы играю… Персонаж вообще-то привлекательный с моей точки зрения: к нему много кто из бомонда таскается, да и он бывает на светских фуршетах и прочих фриштыках… Давно здесь обитает. Врос.
— Да ради бога, — пожал плечами Мазур. — Мне он не сват и не брат.
— Да нет, не получится, — с видимым сожалением сказал Лаврик. — Убойного компромата на него все равно нет, так что долго разрабатывать пришлось бы, а времени, в который раз говорю, у нас наверняка нет.
— А может, его уже завербовал кто-то, — сказал Мазур. — По тем же самым соображениям…
— Ну, это, в конце концов, несущественно, — пожал плечами Лаврик. — Знал я одного типа, так он работал на пять разведок — и, когда я его последний раз видел, пребывал в полном здравии и довольстве… Они-то с тобой как?
— Да я ж уже говорил, — сказал Мазур. — Ни со стороны Акинфиева, ни со стороны Танюши не то что вербовочных подходов, но и неправильных вопросиков ни разу не наблюдалось.
— Ну и бог с ними, — сказал Лаврик. — Не до них. Ты мне лучше изложи-ка свои впечатления после общения с Принцессой…
— Хорошо ее в Парижах выучили.
— Не дури. Прекрасно понимаешь, о чем я. Как у тебя впечатления: нацелилась она с тобой роман крутить или просто решила разок поиграть?
Мазур помолчал, пуская дым в потолок, под лопасти вентилятора. Сказал серьезно:
— Честное слово, представления не имею. Поди догадайся, чего от баб ждать. Они, стервы, животные загадочные. Что-то я не зафиксировал ни малейших намеков на будущие отношения, Может, она на них и нацелилась, но вслух это не прозвучало даже намеком. Непохоже что-то, чтобы она от меня голову потеряла. Крепко сомневаюсь, что она вообще способна из-за кого-то голову потерять — балованная поблядушка и все дела… Не тот типаж.
— Жаль, — сказал Лаврик. — Жаль, жаль… Папу все равно ничем не взять, а вот Наташку славно было бы прибрать к рукам, с прицелом на будущее, чтобы осталась на крючке, даже когда нас отсюда вышибут… А крючка нету…
— Ну, извиняй, — развел руками Мазур. — Я старался, но все равно, крючок из меня никудышный. В данном конкретном случае. Говорю, не тот типаж…
— Да кто ж тебя виноватит… — рассеянно отозвался Лаврик. — Ладно, ты хоть удовольствие получил, а об остальном и голова не болит, завидую… — он окинул Мазура цепким взглядом. — Ты что, в зарослях бродил? Панталоны уделал…
Мазур только сейчас обратил внимание, что его пижонские брюки, мечта Остапа Бендера, уделаны по щиколотку обильной утренней росой и бледно-зеленым травяным соком.
— Да было тут, когда я шел назад… — сказал он.
Лаврик слушал внимательно. Потом тихо выругался:
— Ага, вот именно… Очередная нелепость… Знал бы ты, как меня от них тошнит… Не должно их быть, таких…
— Почему?
— Да как тебе сказать, — Лаврик выглядел унылым, — неправильные это нелепости. С одной стороны, все до единого покушения на Папу выглядят так, словно их разработали дилетанты. Растяпы, неумелые идеалисты, неподготовленные фанатики, любители, косорукая шпана. С другой… Понимаешь ли, ни один из них в столице так и не засветился. Ни один. У меня совершенно точные данные. Как Мтанга ни копал, не отыскал ни малейшего следочка. В этом и неправильность. Косорукий дилетант просто обязан оставить кучу следов — раздобывая оружие, скрываясь где-то, производя разведку на месте теракта. Это аксиома. Примеров масса. А эти… Они вели себя, как идиоты — но ни одного не удалось не то что отследить, но даже и опознать. Словно с Луны свалились. Словно кто-то умный, хитрый и коварный велел им провести покушения идиотски — ну, разумеется, создав у них иллюзию, что им удастся беспрепятственно скрыться. И этому примеров предостаточно, — его лицо исказилось злой гримасой. — И эта сука, очень может оказаться, преспокойно сидит в столице…
— А зачем?
— Зачем сидит?
— Нет, — сказал Мазур. — Зачем ему череда этих нелепых покушений, заранее обреченных на провал? Бдительность притупить? Так ведь не притупит… А?
— Понятия не имею, — признался Лаврик. — Это-то и бесит…
Каждый толковый командир назубок знает нехитрую истину: подчиненных нельзя оставлять в безделье. А его группе здесь, положа руку на сердце, как раз сущее безделье и выпало: проехать пару раз в неделю в кортеже Папы и не более того. Регулярные тренировки, старательные и долгие, все же оставляют много свободного времени. А человек в погонах обязан всегда чем-нибудь быть занят. Благо и повод имелся прекрасный: ночная история с подброшенной неведомо кем козьей башкой. Так что не пришлось выдумывать канаву отсюда и до заката, переноску круглого, катание квадратного и прочий примитив, к коему прибегают, когда вовсе уж нет повода. Так что Журавель, Пеший-Леший, Скрипач и Фантомас уже давненько вместе с местными кадрами прочесывали ту самую рощицу с заданием обнюхать каждую травинку, осмотреть каждое дерево и, при необходимости, проверить на благонадежность любого местного бурундука. Дабы отыскать хоть какие-то следы метательного устройства.