— Но сама ты их не видела.
— Нет. Я прочитала дневник Веры, но там ничего такого. Хочешь, я напишу отцу, чтобы тебе прислали все бумаги Кузнецова?
— Желательно.
Я не удержалась от шпильки:
— Ты так мечтал подержать их в руках…
— Делла, разумеется, я верну их в полной сохранности. Если они настолько ценны, могу даже отреставрировать за свой счет. Но я хотел бы, чтобы ты поняла: архив вряд ли поможет нам в расследовании. Преступление совершено в наши дни и самыми обычными людьми.
Я вздохнула:
— Мне кажется, что-то может знать Фирс Ситон.
— Фирс Ситон погиб на Саттанге. Вскоре после того, как твой брат пропал без вести.
Мне стало не по себе:
— Хочешь сказать, что Говард даже племянника не пощадил?
— Нет. Я сказал ровно то, что сказал. Фирс буквально бредил Саттангом, и неудивительно, что погиб там.
— Послушай, — я поставила локти на стол и сплела пальцы, — из всех, кто изображен на фото, заведомо жива только жена Говарда. Крис пропал без вести, Фирс Ситон погиб, Салливан покончил с собой…
— Делла, не подгоняй факты под теорию, их пока слишком мало, — осадил меня Август. — Их настолько мало, что у меня даже предположений толковых нет, что там произошло на самом деле. — Он тоже поставил локти на стол, но соединил пальцы домиком. — Вот и давай добывать факты. Первое: попроси отца прислать архив Кузнецова. Второе: свяжись с Говардом и попроси об аудиенции. Он безвыездно живет на Риве, у него там материк в собственности. Лететь три часа, возьмешь мою яхту. Просто поговори с ним. Цель визита загодя не озвучивай. Третье… Впрочем, с Алистером свяжусь я сам.
— Как хочешь. — Я пожала плечами.
И позвонила отцу.
* * *
Насколько неприятное впечатление создавалось о Кеннете Говарде по описанию и фото, настолько же он оказался любезен в жизни. Само собой, речи не было о том, чтобы он прилетел на Таниру, но принять меня в своем поместье согласился без церемоний.
Вечером Август погрузил меня на яхту, а утром я уже была на месте. Мне разрешили посадку на личном космодроме семьи Говард, прислали машину с шофером, и во всем этом не было нарочитости. Похоже, Кеннет Говард всегда радовался гостям и принимал их охотно.
Он распланировал свой особняк под Версаль, и с холма на него открывался чудесный вид. Шофер вез меня по аллее, украшенной мраморными статуями, бронзовыми фонарями, а я разглядывала деревья, подстриженные самым причудливым образом. То спираль, то кубик, то детская игрушка-неваляшка…
Кеннет Говард ожидал меня на террасе. Рядом была и его жена, некогда красивая Серена Толстон-Говард. Даже в столь ранний час она сверкала множеством украшений в этническом стиле. Надо отметить: дорогие побрякушки были подобраны со вкусом и отлично подходили к ее льняному платью.
Они поили меня чаем, вели вежливую беседу на приличные темы — дорога, погода на Танире и здесь — и выглядели совершенно безмятежными. Похоже, они не понимали, зачем потребовались инквизитору Августу Маккинби, но считали мой визит развлечением. Впрочем, что они о себе думали, я узнала довольно быстро.
Миссис Говард извинилась, что ее ждет стилист, и покинула нас. А Кеннет Говард благодушно глянул на меня и сказал:
— Насколько я понимаю, лорду Маккинби нужна консультация. Конечно, лучше бы он загодя обрисовал предмет своих интересов, но необязательно. Смею надеяться, что я лучший на сегодняшний день специалист по индейскому ювелирному делу и смогу ответить на любой вопрос без подготовки.
— Я бы хотела поговорить о вашем племяннике, Фирсе Ситоне. И вот этой статуе. — Я развернула фото, показывая ему.
Говард помрачнел:
— Фирс… Спасибо, что не обмолвились при моей жене. Три года прошло, а она все не может утешиться. У нас нет детей, и Серена очень любила Фирса. Он вырос с нами, мы привыкли считать его сыном. Вы не могли бы дать увеличение? — Он глазами показал на фото. — Вот, пожалуйста, на стене можно.
Я выполнила просьбу. На фото статуя была одна, без Криса и Ситона. Говард покивал:
— Да, знаю. В мире коллекционеров эта статуя известна под именем Великой Мэри. Сколько народу из-за нее погибло — не сосчитать. И Фирс тоже.
— Вам предлагали ее купить?
— Да. Я отказался.
Я ждала объяснений. Говард поднялся, подал мне руку:
— Пойдемте. Вы поймете, когда увидите мою коллекцию.
Он провел меня в большой зал на втором этаже. Индейский декор, грамотная подсветка, откуда-то доносится тихая музыка, иногда заглушаемая плеском воды в комнатном фонтанчике. Экспонатов было много, больше сотни, преимущественно украшения. Яркое золото, неограненные камни, ручная работа, достаточно грубая. Я залюбовалась огромной короной на постаменте в центре зала.
— Это корона царя Тхинабу, — негромко пояснил Говард. — Вес — около шести килограммов. Видите, она опиралась на плечи? Слишком тяжелая, чтобы нести ее только на голове. Поразительно неудобная вещь, но царское облачение таким и должно быть.
Он вел меня по залу, рассказывая о том или ином предмете. Я увидела женские ожерелья, мужские пояса, набор ритуального оружия — алебарда, топорик и нож, — поножи… Говард остановился перед манекеном, одетым в женское платье. Платье, казалось, целиком состоит из пластинок золота.
— Уникальный экземпляр, — сказал Говард. — Свадебный убор царицы. Его отыскал Фирс в развалинах древнего дворца. Здание полностью разрушено землетрясением, там давно никто не живет. Место имеет дурную славу, а среди индейцев нет гробокопателей — таковы особенности религии. Наряд был сильно испорчен, весь помят, местами порван. Четыре года ушло на реставрацию. В этом зале половина экспонатов появилась благодаря Фирсу. У него было чутье: нутром знал, где искать. Я еще не все его находки привел в порядок. Индейцы чрезвычайно халатно относятся к своей материальной истории. Для них вещи героев не имеют никакой цены после смерти обладателя. И то, что удалось выкупить и вывезти, было в ужасном состоянии. Корона Тхинабу, например, досталась мне в виде нескольких черных кусков. — Он помолчал. — Я планирую закончить реставрацию к Новому году. У меня уже есть договоренность с Каирской галереей, они выделяют Египетский зал на три месяца. Я больше ничего не могу сделать для Фирса — только показать людям то, за что он погиб. А то, — Говард криво усмехнулся, — обо мне и так слишком много дурных слухов. И краденое я, дескать, покупаю, и воровать не брезгую, и собственного племянника угробил…
— Но когда-то вы покупали краденое.
— Конечно, — легко согласился Говард. — А кто из коллекционеров вообще ни разу не замарал рук? Но здесь, в этом зале, нет ни одной вещи, добытой нечестно. У Фирса было разрешение на археологические раскопки. Все его находки регистрировались, описывались и выставлялись на аукцион. Само собой, аукцион закрытый. Однажды мне подсунули вещицу, я не удержался от соблазна, взял, хотя на нее не было документов. Потом на душе стало как-то гадко, и я на всякий случай показал ее послу Саттанга. Тот очень обрадовался, его незадолго до того обокрали… Разумеется, я вернул вещь. В качестве компенсации он подарил мне вот это, — Говард показал на пару серебряных браслетов. — Безделка. Принадлежали его бабушке. Но согласитесь: очень приятная с виду безделка. К тому же она интересна, здесь использована одна техника, ныне почти исчезнувшая… Впрочем, вам это, наверное, не очень любопытно. Хотите еще чаю? Я прикажу подать сюда.