– Не исключено.

– Может, кто-то уговорил ее так поступить?

– Это тоже возможно.

– И заплатил ей за это?

– Отлично, – одобрил Пуаро. – Пожалуйста, продолжайте.

– Полагаю, – задумчиво промолвила миссис Оливер, – что миссис Ллуэллин-Смайт, подобно многим богатым женщинам, любила составлять завещания. Наверное, за свою жизнь она изготовила их немало – облагодетельствовала то одного, то другого, меняла отдельные пункты. Конечно, Дрейкам старая леди всегда оставляла солидное наследство, но я сомневаюсь, чтобы она завещала кому-то еще столько, сколько, согласно миссис Лимен и поддельному кодицилу, завещала Ольге Семеновой. Мне бы хотелось побольше узнать об этой девушке. Уж больно успешно ей удалось исчезнуть.

– Надеюсь вскоре разузнать о ней, – сказал Пуаро.

– Каким образом?

– В Лондоне у меня имеется агент, который добывает мне информацию в этой стране и за рубежом. Я должен получить сведения из Герцеговины.

– И вы узнаете, оттуда ли она прибыла?

– Возможно, но более вероятно, что я получу информацию другого рода – письма, написанные Ольгой во время пребывания в Англии, имена друзей, которых она могла здесь завести.

– Как насчет школьной учительницы? – спросила миссис Оливер.

– Кого вы имеете в виду?

– Ту, которую задушили, про которую вам рассказывала мисс Уиттейкер. – Помолчав, она добавила: – Мне не слишком нравится Элизабет Уиттейкер. Утомительная особа, хотя и умная. Такая могла бы замыслить и осуществить убийство.

– Вы хотите сказать, задушить другую учительницу?

– Нужно исследовать все возможности.

– Как всегда, полагаюсь на вашу интуицию, мадам.

Миссис Оливер с задумчивым видом съела еще один финик.

Глава 20

Выйдя из дома миссис Батлер, Пуаро направился дорогой, указанной ему Мирандой. Ему показалось, что отверстие в изгороди слегка увеличилось с прошлого раза. Вероятно, им пользовался кто-то покрупнее Миранды. Пуаро поднялся по дорожке к каменоломне, снова обратив внимание на красоту пейзажа. Живописное место, однако он, как и прежде, ощутил в нем какую-то языческую безжалостность. На этих извилистых дорожках злые феи могли высматривать добычу, а бесстрастная богиня – определять, какую новую жертву ей должны принести.

Пуаро хорошо понимал, почему здесь не устраивают пикники. Едва ли кому-нибудь могло захотеться принести сюда яйца вкрутую, салат-латук и апельсины и сидеть здесь, беззаботно веселясь. Место к этому явно не располагало. «Было бы лучше, – внезапно подумал Пуаро, – если бы миссис Ллуэллин-Смайт не пришла в голову идея подобной трансформации в стиле волшебной сказки». Каменоломню можно было превратить в скромный сад без призрачной атмосферы, но она была честолюбивой женщиной – честолюбивой и очень богатой. Минуту или две Пуаро размышлял о завещаниях, которые составляют богатые женщины, о лжи, которая возникает вокруг этих завещаний, о тех местах, куда их иногда прячут, и попытался поставить себя на место человека, осуществившего подделку. Несомненно, завещание, представленное на утверждение, было поддельным. Мистер Фуллертон, опытный и осторожный адвокат, в этом не сомневался. Он никогда бы не посоветовал клиенту затевать судебный процесс, не имея для этого веских оснований и надежных доказательств.

Пуаро свернул на тропинку, сразу почувствовав, что его ноги куда важнее его размышлений. Окажется ли этот путь более коротким до жилища суперинтендента Спенса? По прямой линии – возможно, но основная дорога наверняка была бы удобнее для ног. Тропинка была твердой как камень – трава и мох на ней отсутствовали полностью.

Впереди замаячили две фигуры. На каменном выступе сидел Майкл Гарфилд – он что-то рисовал в блокноте для эскизов и казался целиком поглощенным этим занятием. Немного поодаль, возле мелодично журчащего ручейка, стояла Миранда Батлер. Забыв о боли в ногах, Эркюль Пуаро подумал о том, насколько же красивыми могут быть человеческие существа. В красоте Майкла Гарфилда не приходилось сомневаться. Тем не менее Пуаро затруднялся определить, нравится ему этот молодой человек или нет. Разумеется, на красивых женщин всегда приятно смотреть, однако Эркюль Пуаро не был уверен, что ему нравится мужская красота. Сам он не хотел бы считаться красивым молодым человеком, – впрочем, ему никогда не представлялся подобный шанс. Единственное, что нравилось Пуаро в его внешности, – это великолепные усы, за которыми он тщательно и любовно ухаживал. Пуаро знал, что ни у кого в мире нет таких усов, но он никак не мог бы назвать себя красавцем и даже просто миловидным.

А Миранда? Пуаро снова подумал, что особенно привлекательной в ней кажется ее серьезность. Его интересовало, что творится в голове у этой девочки, но он понимал, что никогда не сможет об этом узнать. Она вряд ли расскажет, о чем думает, даже если ее спросить об этом напрямик. Пуаро чувствовал, что Миранда обладает пытливым умом и что она легкоранима. Он знал о ней кое-что еще – вернее, думал, что знает, но почти не сомневался, что это правда…

Майкл Гарфилд оторвал взгляд от блокнота.

– Ха! Синьор Усач! – воскликнул он. – Добрый день, сэр.

– Могу я взглянуть на то, что вы рисуете, или это вам помешает? Я не хочу быть назойливым.

– Конечно можете, – ответил Майкл. – Меня это нисколько не смутит. Я наслаждаюсь самим собой.

Пуаро заглянул ему через плечо. Карандашный рисунок был удивительно хрупким и деликатным, с едва заметными штрихами. «Этот человек умеет не только проектировать сады, но и рисовать», – подумал Пуаро.

– Весьма изысканно, – заметил он.

– Я тоже так думаю, – согласился Майкл Гарфилд, не поясняя, имеет он в виду рисунок или натурщицу.

– Почему? – осведомился Пуаро.

– Почему я это делаю? Думаете, у меня есть причина?

– Возможно.

– Вы абсолютно правы. Если я уеду отсюда, то мне хотелось бы запомнить пару вещей. Миранда – одна из них.

– А без рисунка вы бы легко ее забыли?

– Очень легко. Таков уж я. Но забыть что-то или кого-то, оказаться неспособным представить себе лицо, изгиб плеча, жест, дерево, цветок, контуры ландшафта, знать, как они выглядят, но не суметь их воспроизвести, иногда причиняет подлинные мучения. Ты видишь, запечатлеваешь – а потом все исчезает.

– Только не «Погруженный сад». Он не исчезнет.

– Исчезнет, и очень скоро, если никто не будет им заниматься. Природа возьмет свое. Такие вещи нуждаются в любви, внимании и опытном уходе. Если муниципалитет возьмет на себя забо??у о саде – такое часто бывает в наши дни, – то здесь посадят новые кусты, проложат еще несколько дорожек, установят урны для мусора, но сохранить сад в первоначальном состоянии не удастся. В нем слишком много стихийного.