Она повернулась, повела носом, почувствовала запах, исходящий из кухни, и вдруг все поняла.
– Грузовик уже ушел? – проорала она в лицо одному из охранников, и он испуганно заверил, что, согласно ее приказу, никого из зоны не выпускали. И грузовик, который вообще-то должен был покинуть территорию колонии уже больше часа назад, находился в закутке между двух ворот.
Новость была отличная, просто великолепная. Матрена Харитоновна поспешила к грузовику, поневоле восторгаясь планом девиц. Ведь как все продумали, все учли! Но все равно потерпели фиаско, и все потому, что их противницей была она – Матрена!
Наверняка девчонки сидели сейчас в грузовике, не понимая, отчего он так долго стоит. А ведь это все ее быстрая реакция – если бы она промедлила, отдала приказание на пять или даже две минуты позже, то грузовик бы уже давно находился за пределами колонии, увозя двух беглянок. А так…
Матрена Харитоновна подошла к большому грузовику и буквально вытащила из-за руля водителя, который пытался было сказать, что у него и так большое отставание от графика и что его должны тотчас выпустить.
– Я тебя сейчас так выпущу, что до конца жизни хромать будешь! – рявкнула на него Матрена Харитоновна, и мужичонка с перекошенным лицом отшатнулся в сторону. Охранники вызвались провести обыск в грузовике, но Матрена Харитоновна не стала отказывать себе в удовольствии лично найти беглянок. Ее табельное оружие было при ней. Ведь из сейфа она прихватила хранившийся там «макаров» – ее персональный пистолет, некогда принадлежавший ее отцу, уже не раз сослуживший ей добрую службу. И пусть это противозаконно – наплевать! Бежать из колонии тоже противозаконно!
Да, найти и обезвредить. Главное, чтобы не было свидетелей! Поэтому Матрена Харитоновна, взяв одну из собак, самолично залезла в кузов и приказала никому за ней не следовать.
Вопрос заключался в том, стоило ли убить обеих или только одну. А если одну, то какую именно. Митрохину или Афанасьеву? Афанасьева быстрее сломается, если запереть ее в карцер, а Митрохина будет держаться, но с ней интереснее работать.
Размышляя над тем, кого из девочек она отправит на тот свет, Матрена Харитоновна всмотрелась в темное нутро грузовика, заставленное пустыми ящиками, огромными алюминиевыми бидонами и большими мешками.
Собака, поведя головой, направилась к одному из бидонов и положила на него лапы. А затем, жалобно заскулив, посмотрела на Матрену Харитоновну. Это значило, что люди были именно там. Молодец псина, не зря ее дрессировали. И на что, собственно, девицы рассчитывали – ведь их обнаружили бы при любом раскладе. Значит, не такие умные, как она про них думала. Значит, дуры. А дурам самое место на кладбище.
Подавив в себе желание расстрелять бидон из пистолета, Матрена Харитоновна откинула его крышку и громко приказала:
– Выходите! По одной! Руки за голову!
Но девицы проигнорировали ее требование. Матрена Харитоновна повторила его, но беглянки явно издевались над ней. Тогда, придя в бешенство, женщина повалила бидон на пол. Он покатился вперед, а затем свалился из кузова на асфальт.
Матрена Харитоновна выпрыгнула следом, держа в руке пистолет. Ту, которая первая вылезет, она и застрелит. И плевать ей на свидетелей – ничего, будут молчать. Потому что все ее боятся и все перед ней трепещут.
Но из бидона никто не появился. Руками они, что ли, уперлись в бока и днище? Зато вот овчарка с лаем бросилась к бидону, засунула в него голову и лапы и, урча, извлекла оттуда нечто, похожее на куклу.
Присмотревшись, Матрена Харитоновна поняла – это и была кукла, сделанная из одежды, явно принадлежавшей беглянкам. Она узнала казенную робу. Кукла была с рыжими волосами (из ниток) и лицом Бабы Яги. Матрена Харитоновна побагровела от злости – это ведь ее изобразили девчонки!
К груди куклы была приколота записка: «Холодно! Мы уже на свободе!»
Не веря своим глазам, Матрена Харитоновна заглянула в бидон и ничегошеньки там не увидела. Взвыв, она бросилась в кузов грузовика и стала крушить находившиеся там бидоны и ящики, выбрасывая их один за другим на асфальт.
Когда последний мешок оказался на асфальте, стало ясно: беглянок в кузове нет. Матрена Харитоновна, совсем потеряв разум, бросилась на шофера, подозревая, что он спрятал девиц где-то внутри машины. Она угрожала ему оружием, требуя признаться, что он их сообщник. Матрену Харитоновну насилу успокоили и увели в кабинет. Там, возлежа на диване с холодным компрессом на голове, она думала только об одном: как этим мерзавкам удалось уйти? Как?
Матрена Харитоновна знала, что подчиненные за ее спиной шепчутся. И что уже кто-то настучал об исчезновении двух заключенных наверх. И что теперь всех собак повесят на нее – ей не только не занять место директора, ей повезет, если она вообще сумеет сохранить работу. Но даже если так и будет, авторитет ее будет подмочен, и ей ни за что не свалить нового директора. Получается, вся жизнь коту под хвост?
Сорвав компресс, Матрена Харитоновна бросилась в туалет, к дыре, порываясь залезть в канализацию. Девчонки дурачили ее, они сидели где-то там, среди крыс и труб, и ждали удобного момента улизнуть!
Но в канализации беглянок не было. Их вообще нигде не было. Они словно испарились. И Матрена Харитоновна поняла – нет, ее не оставят на прежнем месте. Ее отдадут под суд. И она сама окажется на месте тех, кого недавно охраняла, а точнее, третировала. Но ничего, в тюрьме она себя в обиду не даст. Тем более что отправят ее не на обычную зону, а на привилегированную. И она наведет там шухер! Ее все будут слушаться – и заключенные, и надзирательницы!
Но она бы все, даже свою свободу, отдала за ответ на вопрос: как мерзавкам удалось бежать?
Чувствуя, что в сердце полыхает огонь, Инна Григорьевна подрулила к кондитерской, заглушила мотор и вышла из автомобиля. Самое лучшее, что она могла сделать в подобной стрессовой ситуации, – это съесть три, а то и четыре пирожных. Только какие? Эклер, песочное с розовой глазурью, изюмом и грецкими орехами и безе. Так она поступит и на этот раз!
Она прошествовала в кондитерскую, думая о том, что не позволит с собой так обращаться. Что она поставит наглую Матрену на место и добьется восстановления в должности.
Когда докторша удалилась, с заднего сиденья ее новеньких «Жигулей» раздался тихий голос:
– Она точно ушла?
Другой голос ответил:
– По-моему, да.
– Значит, тогда выходим?
– Значит, выходим!
Задняя дверца автомобиля со стороны дороги осторожно открылась, и оттуда вылезла Галя. Вслед за ней явилась Лика. Было около полудня, на улицах никого не было. Никто не заметил появления двух странно одетых девиц из чужого автомобиля.
Повертев головой, они увидела в кафе над тарелкой с несколькими пирожными докторшу Инну Григорьевну. Яростно размешивая в чае сахар, она думала о чем-то своем.