Покинув таинственную безлюдную башню, облегченно вздохнул и огляделся. Выяснил, что вновь оказался на территории монастыря, причем недалеко от пруда. У плотины не было ни души, но рисковать не хотелось, поэтому путь до первых садовых яблонь я проделал ползком. Достигнув островка высокой некошеной травы, затаился в ней и всецело обратился в слух. Вокруг царила тишина: приглушенные расстоянием голоса доносились лишь непосредственно со стороны трапезной. Осмелев, я выбрался из временного укрытия и, пригнувшись, помчался к знакомому участку стены. Сердце тревожно колотилось вплоть до того момента, пока не увидел струившуюся по камню родную лесенку. С души словно свалился чугунный якорь, и на гребень стены я взметнулся подобно бесплотному духу. Торопливо перебросил лестницу на другую сторону и чуть ли не кубарем скатился по ней вниз. При приземлении, правда, поскользнулся и шлепнулся в ручей, однако ничуть не расстроился: в груди бушевала всепоглощающая радость долгожданной свободы.
«Свобода, свобода!..» – бормотал я как заведенный, петляя меж покосившихся крестов старого кладбища. Когда же достиг места вчерашней парковки мотоцикла, увидел привязанный к стволу клена полотняный мешочек. Со всех ног бросился к нему и обнаружил внутри оставленные мне заботливой Татьяной сэндвич с домашней котлетой, пару свежих огурцов, вареное яйцо и пол-литровую бутылку молока. Помимо гостинцев, показавшихся мне воистину царским угощением, нашел также сложенную треугольником записку: «Будем ждать у С. до 9: 00. Если не вернетесь, пойдем на выручку». Словосочетание «на выручку» было зачеркнуто и заменено другим – «в милицию».
– Мне тут только товарища Лукавца не хватало, – недовольно проворчал я и, наскоро перекусив, поспешил в город, дабы упредить необдуманные действия своих юных друзей.
Колокола в городе вроде бы не били, сирены не выли, однако непонятная ранняя суета отчетливо наблюдалась. Казалось, бóльшая часть горожан охвачена тихой паникой. Внимания на меня в связи с этим никто не обращал, что было мне только на руку, ибо мой внешний вид оставлял желать лучшего. Словом, до дома Кошельковых я добрался благополучно, а вот встреча со Славиком, открывшим мне дверь, слегка меня удивила: выглядел он вялым и поникшим и моими приключениями даже не поинтересовался.
– Что случилось? – встревожился я.
– Да Настюха куда-то пропала. Со вчерашнего дня дома так и не объявлялась.
– Может, у кого-нибудь из подружек заночевала?
– Вряд ли. Во всяком случае раньше она себе подобных вольностей не позволяла.
– А родители в курсе?
– Родители? – на лице Владислава отразилась растерянность, смешанная с удивлением. – Черт, как же я о них сам-то не подумал?… Вот что значит – редко видеться и общаться. А предки-то ведь тоже дома не ночевали…
– Вот видишь, – подмигнул я юноше, – значит, не все так страшно. Они, наверное, втроем к каким-нибудь родственникам подались. А тебе либо забыли о том сообщить, либо не смогли с тобой связаться. Телефонная связь у вас часто барахлит?
– Случается… Даже мобильники глохнут. – Явно успокоившись, Слава помог мне избавиться от грязной одежды, после чего засыпал наконец вопросами: – А сами-то вы как? Почему так надолго в монастыре застряли? И откуда на вас столько грязи? А мешки с сокровищами где?…
– Какие, к черту, сокровища?! – устало отмахнулся я. – Еле ноги от монастырской братии унес! Однако подробнее потом расскажу, сейчас хотелось бы душ принять и вещички свои простирнуть…
– Нет проблем, Александр Григорьевич! – гостеприимно распахнул передо мной дверь ванной комнаты Славик.
Замочив одежду в мыльном растворе в огромном тазу, я с наслаждением подверг себя водным процедурам, после чего, постирав и прополоскав вещи, завернулся в большое полотенце и вынес их для просушки на балкон. Затем проследовал на кухню, попросил Владислава приготовить мне кофе, а сам в деталях поведал ему о своих ночных похождениях.
– Значит, на самом деле в пруду было спрятано лекарство от старости, – озабоченно подытожил юноша. – Ну и дела! Теперь наши сектанты вообще с ума сойдут…
– Кажется, уже начали сходить… Пока я сюда добирался, обратил внимание, что многие горожане, несмотря на ранний час, бегают по улицам в крайнем возбуждении, шушукаются о чем-то на перекрестках… Причем особое оживление наблюдается именно в кварталах, прилегающих к монастырю.
– Да уж, теперь у настоятеля отбоя не будет от желающих обессмертиться…
– А ты и в самом деле допускаешь возможность существования такого чудо-препарата? Вдруг это всего лишь миф, церковная выдумка?
– Точно не знаю, но вроде бы отец мне пару раз пытался о чем-то подобном толковать. Просто у меня ж на первом месте всегда футбол, велосипед и… сами, в общем, знаете… Так что я к его словам, в отличие от Настюхи, особо не прислушивался…
И тут меня словно кипятком обожгло: «А ведь за все время общения с Настей и Славой я ни разу не пересекся с их родителями! Может, те избегают встреч со мной преднамеренно? Но почему?!»
– Слав, а ты мне семейные фотоальбомы не покажешь? – обронил я как бы между прочим. – Отчего то захотелось посмотреть на вас с Настей маленьких…
– Один момент, сейчас принесу, – выскочил Славик из кухни.
Не успел я обновить себе кофе, как он уже выложил передо мной на стол несколько черных пакетов из-под фотобумаги.
– Альбомами пока не обзавелись, все недосуг как-то, – произнес юноша виновато, – но фотографий много уже скопилось… Видите, вот это – мой первый велосипед, – пустился он в пояснения, разгребая ворох высыпанных из пакетов карточек. – а это – мой приятель Юрка с его братом Колькой. Тут мы в походе с классом, а здесь на пожарную каланчу лезем… А вот мы всей семьей на рыбалке, уху варим. Между прочим, у нас тогда самый большой сазан аж на четыре кило потянул! Вот здесь, видите, папа с Настюхой рыбу чистят, а мама с ведром воды идет… А меня в кадре нет, я фотографировал…
Склонившегося над выложенными на раскладном столе рыбками усатого мужчину я узнал сразу. Поэтому спросил, уточняя:
– А папа твой кем работает?
– Водителем. Разве я не говорил?
– Прости, запамятовал…
Владислав подавал мне все новые фотоснимки, рассказывал о запечатленных на них людях и объектах, но я его уже не слушал. В памяти, точно в немом кино, всплыла картинка одного из первых дней пребывания в Энске: усатый водитель старого «Урала» подбрасывает меня от монастыря до города, высаживает у каланчи и уезжает, ни словом не обмолвившись, что живет на той самой улице, о которой я его расспрашивал. «Итак, Кошельков-старший подвизается в монастыре, – принялся выстраивать я логическую цепочку. – Поскольку работает на грузовике, значит, тоже поставляет камень из Черногрудина. Тогда, может, именно он и отыскал серебро, пошедшее впоследствии на изготовление странных пуль? А если допустить, что отношения у него с Красновским доверительные… Неужели семья Кошельковых тоже относится к числу "переселенцев"?!»