Мышку она увидела сразу, едва спустилась в общий зал выдачи багажа – та стояла в лыжном комбинезоне и надвинутой на брови черной спортивной шапке прямо перед стеклом. Коваль помахала рукой и качнулась в сторону подруги, моментально уловив на ее лице тень недовольства. Естественно, Мышка рассчитывала поговорить по дороге, а Марина, как обычно, пьяна и не способна к конструктивному диалогу. Ну, ничего, потерпит до вечера – или до завтра, как пойдет.
Они обнялись, и Коваль даже через комбинезон ощутила, как сильно вновь похудела Машка.
– Лечилась?
– Да, но давай не будем об этом, я просто не готова.
– Сама приехала?
– Нет, с приятелем. Аленку в школу везти некому будет.
– Понятно. Отвезешь меня тогда в «Метелицу», я отосплюсь – и созвонимся, хорошо? У меня на вечер встреча назначена, а вот завтра я полностью в твоем распоряжении.
Они дождались Маринин чемодан и вышли из здания аэропорта, направляясь к парковке. По дороге их атаковали местные таксисты, едва не хватая за руки и пытаясь уволочь в свои машины, но Машка ловко отбивалась, волоча Марину за собой:
– Санек припарковался сразу у шлагбаума. Мы люди экономные, сто пятьдесят за парковку не платим, – хохотнула она, поясняя, почему машина стоит не у здания аэропорта. – Так большинство делают, сама вон посмотри.
Марина перевела взгляд налево и увидела огромную стоянку, запруженную машинами с заведенными двигателями. Платная же парковка у здания практически пустовала.
– У нас теперь пять московских рейсов, твой самый ранний, это еще мало народа, – объясняла Машка, открывая багажник серой «Тойоты», – вот к семи часам будет вообще не протолкнуться.
– А сейчас-то сколько? – поинтересовалась Коваль, наблюдая, как выскочивший из машины водитель убирает ее чемодан.
– А сейчас, милая, шесть утра.
– Сколько?! Ты что – в такую рань встала?!
– Я в такую рань еще и не ложилась, – фыркнула Мышка, забираясь следом за Мариной в салон. – Бессонница у меня, я редко засыпаю раньше пяти, а сегодня и смысла не было. Ничего, сейчас приеду – и рухну.
– Так и живешь в ночном режиме?
– Так и живу. Лекарства пить не могу, а по-доброму организм не хочет. Вот и маюсь. Хорошо, что Аленка самостоятельная – утром моего участия не требует, а к ее приходу я как раз оживаю. Саня, в «Метелицу» поедем, – сообщила она севшему за руль водителю, и тот кивнул:
– Сейчас по объездной минут за двадцать долетим, как раз пока пусто все, и у гайцов пересменок.
Пустая утренняя трасса увлекла Марину своими видами. Дорога пролегала через небольшой лесной массив, снег в котором еще не начал таять, так и лежал сугробами.
– Это тут, что ли, Хохол геройски отбивал таксиста? – спросила она, вспомнив рассказ мужа о последней поездке к Марье.
– Здесь. Похвастался? – улыбнулась Мышка.
– Не то чтобы… Просто удивился, что у вас тут такой беспредел до сих пор.
– Ой, это разве беспредел… – отозвался Саня. – Тут вообще сплошной криминал у таксистов этих, убили даже кого-то в горячке. А уж колеса режут – как семечки щелкают, городские таксисты из фирм сюда вообще ездить не хотят, отказываются.
– И что – никому дела нет?
– Ну, почему… менты пытались под себя это подмять, но что-то не вышло. А кто нынче бомбил тут крышует, даже не знаю.
– Парамон, – негромко, так, чтобы слышала только Марина, сказала Маша.
– Ух ты, – чуть оживилась Коваль, слышавшая эту кличку от Хохла, – а ты не в курсе, Женька с ним в прошлый раз не пересекался?
– Не знаю, мне не говорил.
– Да ладно, черт с ним, с Парамоном, я его все равно не знаю, – отмахнулась Коваль. – Маш, я подремлю, что-то голова поехала, – виноватым голосом попросила она и, натянув капюшон, моментально уснула.
Маша разбудила ее уже на парковке у отеля. Марина спросонья не сразу поняла, где находится, но потом, открыв глаза пошире, узнала место:
– Уже приехали? Только глаза закрыла…
– Иди, заселяйся и ложись. Сама говоришь – встреча вечером.
– Да, все, пойду я, Машуль. Позвоню, как что тут разложу, а ты завтра вечером давай ко мне – поговорим, пообщаемся.
Коваль поцеловала подругу в щеку, выдвинула ручку чемодана и пошла в холл. Забрав ключи и поднявшись в свой номер на втором этаже, Марина сунула чемодан в шкаф, решив, что необходимое достанет потом, написала смс Хохлу, что долетела и все в порядке, недолго постояла перед дверью в ванную, раздумывая, принять душ или сперва все-таки выспаться, решила сначала поспать и с чувством выполненного долга, сбросив вещи прямо на пол, повалилась на огромную кровать во второй комнате люкса.
Большие настенные часы показывали пять часов вечера, когда Марина с трудом разлепила веки и кое-как оторвала тяжелую с похмелья голову от подушки.
– Черт тебя… – пробормотала она, садясь и натягивая одеяло на грудь. – Вставать же надо, через час меня человек ждать будет…
Вынув из-под подушки телефон, она обнаружила сообщение с неизвестного номера, открыла и прочитала: «В шесть вечера, бар «Перл-Харбор». Я позвоню». Далее следовал адрес, по которому находился бар. Марина напрягла память и вспомнила, что бывала в этом месте с Машкой – кухня японская, интерьер слегка американизированный – видимо, владелец оправдывал название.
– Нормально, – пробормотала она, спуская ноги на пол, – хоть поем что-то. Мисо с креветками – сейчас самое оно.
Душ, сок и кофе немного привели ее в чувство, и Марина приободрилась, вынула из чемодана светло-бежевое трикотажное платье с широким черным поясом, выгодно подчеркивавшим тонкую талию, наложила почти незаметный макияж, только губы оттенила ярко-красной помадой, что слегка добавило образу вызова. Совсем инстинктивно, даже не держа ничего в уме, она собиралась на встречу с информатором почти как на свидание и, поняв это, вдруг разозлилась на себя.
– Совсем рехнулась, – с раздражением стирая с губ помаду, проговорила Марина. – Не хватало еще тут чего-то замутить…
Сменив тон помады на более спокойный, она осталась довольна своим видом, застегнула сапоги, накинула шубу и, прихватив с вешалки большую мягкую сумку-мешок, вышла из номера.
Вечерний город встретил мягким шуршанием шин в огромной пробке на центральной магистрали, яркой подсветкой витрин магазинов, стайкой молодежи, как воробьи, усевшейся на невысокий забор около супермаркета, спешащими домой людьми. Марине нравился этот город – в чем-то уже европейский, но по сути еще очень местечково-русский, сибирский. Нравились отреставрированные деревянные дома в центре, неплохо сохранившиеся дореволюционные особняки купцов, нравилась набережная – современная, в граните, с высокими парапетами, облокотившись на которые так хорошо было смотреть на реку. Они с Машкой иногда гуляли там, особенно если Марине удавалось приехать весной или летом. Эта набережная очень напоминала Марине ту, в ее родном городе, и в памяти непременно всплывали эпизоды из прошлой жизни. Со временем она практически перестала видеть во сне Егора, и это уже не расстраивало, не пугало. Видимо, он действительно отпустил ее, дал возможность жить с тем, с кем она считала нужным. Марина не рассказывала об этом Хохлу, но тот как будто сам все понял, и имя Малыша как-то очень незаметно вообще исчезло из их разговоров. И только сын стал все чаще приставать к ней с расспросами, выматывая душу и нервы. К счастью, отец Марины, довольно часто навещавший дочь, взял на себя эту не особенно приятную для нее миссию и проводил с внуком долгие вечера перед камином, вспоминая то, что помнил о его отце. Первого зятя Виктор Иванович знал намного меньше, чем Женьку, и потому ему часто приходилось домысливать что-то, додумывать, формируя у Грега образ отца. Однажды Марина, случайно услышав очередную байку, вызвала отца в коридор и тихим шепотом устроила скандал, потребовав прекратить внушать мальчику, что его родной отец чуть ли не супермен.