– Если ты решила мне соврать, то пожалеешь.
– Я не вру! – слишком уж поспешно заявила Ксения.
– Ну-ну…
Коваль повела носом, как ищейка, взявшая след, и вдруг отчетливо уловила запах газа.
– Твой брат не в ладах с газовой службой? – поинтересовалась она у Ксении, которая при слове «газовой» заметно побледнела.
– Н-не знаю…
– А мне вот сдается…
И вдруг Ксения вскочила, оттолкнув от себя Марину, и кинулась вон из зала. Коваль, отлетев метра на три, больно ударилась о стол, охнула, потирая ушибленное бедро, и велела Иннокентию:
– Так, дружбан, валим отсюда! Сдается мне, здесь нынче будет дымно.
Повторять дважды не пришлось, и парень рванул вперед Марины к выходу, но с лета ударился в наглухо запертую дверь. Не понимая, что происходит, он обернулся к догонявшей его Коваль:
– Закрыто… – Лицо его при этом выражало такое искреннее и детское недоумение, что Марине на секунду стало его жалко.
– Ну, теперь молись, чтобы нигде искра проводку не пробила… – пробормотала она, доставая телефон и набирая номер Хохла: – Джек, Джек, эта овца нас здесь закрыла, а в помещении пахнет газом! – заговорила в трубку, едва Хохол ответил.
– Не вздумай курить, слышишь?! – сразу заорал он. – Не вздумай – рванет! Я сейчас!
Он отключился, и Марина вздохнула свободнее – сейчас Женька ее вытащит отсюда. И в этот момент ее оглушило взрывом…
Хохол доволок бездыханное тело рыжего до припаркованного с другой стороны здания «Опеля», открыл багажник и загрузил его туда. Сев за руль, перегнал машину ближе ко входу в кафе и вышел. В этот момент ему показалось, что он увидел, как с крыльца метнулась влево женщина, но решил, что это просто какая-то прохожая испугалась света фар. Когда он вышел из машины, раздался телефонный звонок – это была Марина. От услышанного у него волосы зашевелились – значит, любовница Ворона сумела их провести и в помещении был кто-то еще…
Он рванулся к дверям, но в ту же секунду раздался грохот, и Женька увидел, как внутри, за стеклом, мощно полыхнуло. Он заорал и стал рвать на себя запертую дверь, но та не поддавалась, а внутри все горело, и там была его Марина. Это придало сил, и Хохлу удалось справиться с препятствием. Его обдало жаром, но он, накинув куртку на голову, ринулся внутрь, запнувшись сразу же о чье-то тело. Не глядя, кто это, Хохол поволок тело на улицу – это оказался Иннокентий, пришедший в себя на свежем воздухе. Женька бросил его, велев ползти к машине, и кинулся внутрь. Марину он нашел почти сразу – ее отбросило к гардеробу, там она и лежала без сознания, но хотя бы находилась вне горевшего зала. Он подхватил жену на руки и бегом бросился на улицу, мечтая уехать отсюда до приезда милиции. Иннокентий забился на заднее сиденье и тихо скулил, натянув зачем-то шапку на глаза. Женька рявкнул: «Пересядь вперед, я ее положу!» – и парень послушно кинулся исполнять указание.
Когда они благополучно отъехали на пару кварталов, Хохол припарковался, вынул сигарету и закурил, тревожно глядя на заднее сиденье. Но Марина начала приходить в себя, и это его немного успокоило. Он повернулся к затихшему Иннокентию и проговорил устало:
– Ну что, шкет? Понял, какой гонорар тебя ждал?
– По-понял…
– Теперь остаток жизни молись за эту женщину – она тебя спасла. Говори, куда тебя подбросить, мне в другое место надо.
Парень назвал адрес, Хохол напряг память, но вспомнил, где расположена улица, это оказалось совсем недалеко от места, где они сейчас стояли.
Высадив испуганного, трясущегося Иннокентия и пожелав тому «думать головой, а не только жрачку в нее складывать», Хохол вынул мобильный из Марининой сумки, которую зачем-то прихватил с собой сразу, когда поволок в машину рыжего. Телефон оказался ему незнаком – он отлично знал предпочтения жены в выборе трубок, но зацикливаться на находке сейчас было некогда. Он нажал на последний номер в списке принятых, и через пару секунд услышал голос Леона:
– Слушаю.
– Это Джек. Ты сейчас где?
– Я еду в поселок.
– Отлично. Готовь место, я везу стрелка. Скажи – ты знаешь, где живет любовница твоего хозяина?
– Знаю, – отозвался Леон.
– Отправь туда пацанов, только быстро! Пусть берут ее и волокут в поселок. Я потом объясню, у меня жена немного пострадала. Врача бы.
– Приезжай, все будет. Пацанов отправляю, со мной еще машина.
Хохол вздохнул свободнее, высунулся между сидений:
– Котенок, ну, как ты?
– Хреново, – кашляя, выдавила она и схватилась за голову: – Черт… приложилась прилично, тошнит меня.
– Ничего, потерпи, милая, мы к Ворону в дом поедем, там Леон доктора обещал. – Женька завел машину. – Ты если что – говори, я остановлюсь.
– Езжай, я потерплю, – сквозь зубы процедила она, борясь с тошнотой.
Потерпеть, однако, не удалось, и через пару минут быстрой езды Марина застучала в спинку водительского сиденья:
– Останови, не могу…
Женька моментально свернул с дороги, остановил машину, и Марина едва успела открыть дверку. Ее долго выворачивало, из глаз текли слезы, а все тело казалось чужим и непослушным. Хохол меж тем успел открыть багажник и проверить состояние тамошнего пассажира. Рыжий тоже пришел в себя и теперь дергал скрученными за спиной руками, пытаясь освободиться от стягивавшего их ремня. Хохол, не церемонясь, сунул ему в рот какую-то найденную здесь же тряпку, поднес кулак к самому лицу и прошипел:
– Только вякни, падла!
Рыжий таращил глаза на незнакомца и согласно кивал, давая понять, что будет молчать. Женька снова закрыл багажник, прихватив оттуда пятилитровку с водой – Ксения оказалась запасливой автолюбительницей, и в машине нашлось много полезных вещей. Сперва понюхав содержимое бутыли, а потом сделав глоток, Хохол поднес воду Марине:
– На, попей, полегчает.
Та, бессильно сидя на подогнутых под себя ногах прямо на земле у колеса, подняла голову:
– Сдохну…
– Ничего, котенок, это просто сотрясение. Попей водички, и поедем, нас там ждут. Да и клиент в багажнике, сама понимаешь – не дай бог менты тормознут…
Резон был. Марина кое-как при помощи мужа поднялась на ноги, умылась, сделала пару глотков воды и легла на заднее сиденье, подтянув колени к подбородку. Хохол проворно забрался за руль и направил машину в сторону «Парадиза».
Леон ждал их у ворот, прохаживался по двору туда-сюда, а за ним, чуть ли не утыкаясь носом в ногу, бродил огромный кобель-южак, любимец Ворона. Шерсть собаки была такой ослепительно белой, словно он прогуливался по набережной Круазетт и понятия не имел об имевшихся во дворе грязных подмерзших лужах. Этого кобеля мыли ежедневно, причесывали и всячески баловали, но при этом он подпускал к себе, кроме Ворона, только Леона. Остальные охранники опасались приближаться к нему – имея нрав задиристый и агрессивный, Маркидон мог запросто вцепиться в ногу.