Марина усмехнулась, хотя понимала – не шутит и, скорее всего, так и сделает, едва только выпишется из больницы. И Стивену уж точно не поздоровится. Но это был его выбор – он ведь тоже знал, что Марина замужем, и даже видел, за кем. Так что она здесь ни при чем – не тащила Стивена в постель насильно, он не юный невинный мальчик, знал, на что идет.
Сейчас, глядя на прекрасную фигуру любовника, она снова вспомнила разговор с мужем, состоявшийся около недели назад. Хохла должны были выписать на днях…
– Стив, а ведь мой муж скоро выйдет из больницы, – проговорила Марина, желая проверить реакцию любовника на подобную информацию.
– И что? – Стивен обернулся, держа в пальцах сигарету. – Раньше нам это не особенно мешало, кажется. Мы перестанем видеться?
– Нет, не перестанем. Но я предупреждаю – Джек, если разозлится, даже искалеченными руками может нанести довольно сильные увечья, он в этом большой мастер.
– Послушай, Мэриэнн, – Стивен затушил сигарету и опустился на кровать возле Марины, чуть приобнял ее, притянув к себе, – вот я не пойму одного – почему ты живешь с этим неандертальцем? Он же эмигрант, да? С Украины, кажется?
– Ну и что? – Прохладная кожа Стивена, прикасавшаяся к разгоряченной от недавних ударов спине, доставляла неприятные ощущения, как и разговор, затеянный им.
– Нет, я тоже толерантно отношусь к людям любых национальностей, но не понимаю, что удерживает такую женщину, как ты, рядом с этим неотесанным украинским крестьянином?
– Стивен, мальчик мой, а ты сам-то каких таких графских кровей будешь? – ласково спросила Марина, однако любому, знавшему ее, было бы понятно, что сейчас она изо всех сил сдерживается, чтобы не закричать. – Насколько я знаю, папы у тебя вообще нет, а мама в юности работала хостесс в одном из ночных клубов Лондона – причем не самых дорогих и элитных. И образование свое блестящее ты получил совершенно случайно, потому, что мама ухитрилась выйти замуж за богатого, но очень уж старого джентльмена, который перед смертью ей все денежки по завещанию оставил. Поправь, если я ошиблась. Молчишь? Ну, еще бы.
– Откуда ты это знаешь? – вывернул изумленный Стивен, всегда старавшийся скрыть эти факты своей биографии.
Марина освободилась от его рук и села, натянув простыню на грудь. Ей вдруг сделалось смешно – взрослый, умный человек, а выглядит как испуганный мальчик, которого застукали в школьном туалете с сигаретой.
– У меня есть принцип, дорогой. Я никогда не нанимаю на работу человека, предварительно не выяснив о нем всего, вплоть до размера обуви. Частный детектив, – пояснила она, с улыбкой наблюдая за тем, как испуг на лице Стивена сменяется яростью.
– Ты… шпионила за мной?! – сиплым шепотом выдавил он и сжал кулаки.
– Да. И что ты теперь сделаешь, дорогой? – с любопытством, но без всякого страха поинтересовалась Марина. – Ударишь меня? Давай. Только не кулаком – будет синяк, а мне не хотелось бы, чтобы потом такие же синяки покрыли тебя во весь рост – Джек не поймет и не простит, знаешь ли…
Стивен на миг сбился, смешался, отвел глаза, и Коваль с наслаждением констатировала – все, сломала, он уже никогда не сможет поднять на нее руку, не тот характер у него, чтобы переиграть ее. А это – увы – уже не так интересно. Первый шаг к разрыву.
Она сравнивала Стивена с Хохлом и понимала, что это сравнение явно не в пользу первого. Женька в этой ситуации не поддался бы, а наоборот, взъярившись, ударил ее так, что она долго бы помнила. Да, потом бы убивался, испытывал стыд и все такое, но в первый момент не позволил бы давить на мужское самолюбие. И, возможно, именно потому они до сих пор вместе, несмотря ни на что. А этот – слабоват и, как выяснилось, труслив. Перспектива разборок с «неандертальцем» явно его испугала. Ну, что ж… Значит, так было нужно. Тем безболезненнее будет этот разрыв. Хотя, признаться честно, Марина никогда особенно не переживала расставаний с такими вот случайными любовниками, а чужие эмоции ее вообще не интересовали.
В случае со Стивеном ее занимало только одно – хватит ли у того духу уйти совсем, отказавшись заодно и от работы на нее. Она платила хорошие деньги, а работы было совсем немного – договора, контракты с поставщиками продуктов для ресторана, какие-то рядовые юридические мелочи. И сейчас ей было забавно и любопытно понять, возобладает ли в Стивене профессионал над оскорбленным и отвергнутым любовником.
Стивен опустился в кресло и вдруг обхватил руками голову. Будучи неглупым, он с самого начала ощутил, что сегодня произойдет что-то, от чего жизнь его изменится, и не факт, что в лучшую сторону. Мэриэнн привлекала его как женщина, да что там – привлекала, просто поглотила целиком, и он уже не представлял, как будет жить дальше без нее. Он строил далекоидущие планы и в тайных мечтах даже уводил ее от мужа, хотя и понимал, что это предприятие весьма рискованное. И вот сегодня она вдруг сделалась холодной и почти бесстрастной, хотя прежде была совершенно иной. Стивен чувствовал, что такая перемена – не к добру, и разговор этот странный – тоже.
– Ты… не хочешь больше быть со мной? – решился он задать вопрос и похолодел от услышанного.
– Угадал. Это была наша последняя встреча.
– Но почему, Мэриэнн? Разве тебе было со мной плохо?
Она посмотрела насмешливо и холодно бросила:
– Какая банальность. Ненавижу этот вопрос – его задают только неуверенные в себе мужчины. А таких я обычно к себе не подпускаю. С тобой вот промахнулась. Но ничего, все бывает.
Поднявшись с кровати, она, как привидение, в простыне, прошла в душ и там закрылась, оставив любовника, теперь уже бывшего, в одиночку переживать разрыв и ее обидные слова. Вид раздавленного мужчины ее никогда не привлекал, и Марина старалась избегать таких сцен. Не задай сегодня Стивен глупого вопроса – и они расстались бы мирно, она не стала бы унижать его такими репликами. Но – что сделано, то сделано, а жалеть о чем-то Коваль никогда не любила.
Когда, полностью одетая и с подправленным макияжем, Марина вернулась в комнату, Стивена уже не было.
– Молодец, ушел красиво, – пробормотала она, довольная тем, что избавлена от дальнейшего продолжения разговора, а он сумел-таки собрать остатки гордости и уйти первым.
Вернув ключи девушке на ресепшн, Коваль села в машину и завела двигатель. Чувство небывалого облегчения вдруг окутало ее, как уютный плед. Все – не надо больше мотаться по окраинам, не надо видеть вопрос в глазах сына по поводу таких поздних возвращений, не надо обманывать Хохла, который все знает и мучается. Все – свобода.
– На черта мне это было нужно? – пробормотала она, выезжая с парковки. – Ну, вот на черта, раз теперь как камень свалился? Выходит, не так уж хорошо все и было, если после разрыва мне легче дышится? Вот если бы Женька ушел – вряд ли я бы со спокойной миной села за руль и поехала куда-то. Нет, точно спокойствия бы не было. Я бы рыдала, как деревенская баба – мы это уже проходили.
От этих мыслей стало почему-то легче, и она, несмотря на поздний час, повернула в сторону больницы.