– Почему? – спросила я у Демпси.
– Потому что она нам не платит, – сказал американец. – И платить не будет никогда. Лучше опубликуем интервью с каким-нибудь молодым модельером, который хочет представить себя народу. Кстати, Романицкая носила какие-то вещи от Саблезубовой?
Я задумалась. Вроде бы нет…
– Но меня она всегда убеждала в том, что Саблезубова – это новость.
– Это необычно. Но мне кажется, что Анжелика Львовна посмеивалась над ней…
– В общем, больше никаких тигров и никаких леопардов, – отрезал Демпси.
– А что будет с Людмилой?
– Если будет работать так, как раньше, то пусть работает. И с «Желтым городом» пусть сама разбирается.
В дверь робко постучали, потом в кабинет Демпси просочилась секретарша и заявила, что приехала целая группа журналистов, включая телевидение. Хотят взять интервью и снять Людмилу.
– Выйди к ним, Наташа, – велел Демпси.
Я вышла и сказала все, что думаю о достижениях Люськи в этой жизни и о подлом репортаже «Желтого города», которому нравится полоскать чужое грязное белье. Я сказала, что Люськин пример должен вдохновлять детей и молодежь из трудных семей, которые, в частности, являются целевой аудиторией возглавляемого ею журнала. Ее читатели должны ею гордиться и брать с нее пример. Коллеги пытались возражать, задавать каверзные вопросы, но я была уверена в своей правоте и возмущена. Почему «Желтый город» не полощет грязное белье наших звезд эстрады, политиков и чиновников? То есть, конечно, он лишь этим и занимается, но почему не ограничивается только этой публикой? Зачем им сдалась Люська? Да, возглавляемый ею журнал выходит огромными тиражами, но главный редактор журнала редко является медийным лицом. Известен журнал, но не те, кто в нем работают. Конечно, в определенных кругах Люська известна и обожает тусовки, но ее не знают ее же читатели, которые хорошо разбираются в смазливых поющих мальчиках и некоторых спортсменах, о которых она рассказывает. Кому понадобилось поливать ее грязью?
Я попыталась вспомнить, уделял ли «Желтый город» раньше внимание кому-то из журналистов и редакторов. О ком-то с телевидения точно были репортажи, но то с телевидения – о лице, которое читатели видели. Вроде бы ни о ком из работающих в газетах и журналах они раньше репортажей не давали. Значит, заказ?
Я еще сказала несколько слов коллегам, но им уже было неинтересно. Они поняли, что наш холдинг будет горой стоять за Люську. Журналисты уехали, я отправилась к себе в кабинет. Завтра-то поработать не удастся. На завтра были намечены похороны Анжелики Львовны.
Часов в пять вечера позвонил Валентин и спросил, когда за мной заехать, чтобы отправляться за моей машиной. Он не забыл про свою вину и выражал готовность отвезти меня до автосервиса, а потом проверить качество выполненных работ. Я рассмеялась и сказала, чтобы заехал в шесть.
Мы забрали мою машину, и Валентин опять предложил сходить в кафе, где мы уже были в пятницу. Поехали друг за другом, посидели в кафе, мило побеседовали, потом Валентин сказал, что проводит меня до дома. Он оставил свою машину на некотором удалении, убедился, что я поставила и закрыла свою, и направился вместе со мной к подъезду. Я задумалась, приглашать его на кофе или не приглашать.
Но к самому подъезду мы не подошли, остановившись у детской площадки, которая расположена прямо напротив. Валентин спросил, может ли он мне еще позвонить. Я сказала, что может. Он знал, что завтра должны состояться похороны моей бывшей начальницы.
– Может, тебя потом встретить? – предложил он. – Ведь ты же явно завтра будешь без машины. Позвони мне, когда у вас там все закончится. На самом деле позвони. Или, хочешь, я с тобой на кладбище пойду?
– Не надо, – покачала головой я.
В данном случае мне не требовалась моральная поддержка. Если бы хоронили кого-то из близких мне людей… Здесь же я просто собиралась отдать долг. И появляться с новым мужчиной перед коллегами не хотелось – нигде, тем более на кладбище. Пойдут ненужные разговоры. А я терпеть не могу быть темой сплетен. Хотя, возможно, я на самом деле позвоню Валентину после окончания поминок…
Внезапно между нашими лицами что-то просвистело. Что-то горячее, обдавшее меня жаром… Или даже не жаром, а морозом. Будто на мгновение мое лицо попало в зону трескучего мороза…
Я резко вдохнула воздух. Валентин выругался, развернулся и бросился в сторону – прочь от нашего дома. Я стояла на месте и моргала. Я ничего не понимала.
Уже стемнело, двор у нас освещается плохо, а небольшой пустырь за детской площадкой, на котором у нас гуляют с собаками, и вовсе освещается только снегом, звездами (которые в пасмурном Питере можно увидеть крайне редко), луной (если есть и нет туч) и личными фонариками граждан.
Но с собаками выходят позже. По крайней мере, в эти минуты я не видела лучей фонариков. Я вообще ничего не видела в той стороне. Фигура Валентина вскоре исчезла из поля моего зрения. Я не понимала, за кем он понесся, но решила его дождаться.
Он вернулся, вытирая вспотевший лоб. Он был очень зол и хмур. Я вопросительно посмотрела на мужчину.
– Не догнал эту сволочь, – пробурчал Валентин. – Но фора была большая. Тебя не задело?
Я покачала головой.
Валентин тем временем обводил взглядом участок у моего подъезда.
– Что ты высматриваешь?
– Место, куда могла воткнуться пуля.
– Что?!
Он странно посмотрел на меня.
– Это была пуля?!
– А ты не поняла?
Я покачала головой. Ведь на самом деле не поняла! Мне не пришло в голову, что кто-то хотел меня убить в моем же дворе! Хотя ведь не в первый раз…
И опять промазал.
Меня хотят убить или пугают?
Валентин сделал шаг ко мне и взял руками за плечи, оставаясь на некотором расстоянии. Я подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.
– Уехала бы ты, Наташа, из города, – серьезно сказал Валентин. – Возьми отпуск и уезжай.
– Не могу. Сейчас на работе…
– Какая работа?! – взорвался Валентин. – Если тебя убьют, не будет вообще никакой работы! Это не шутки! Кому ты так не угодила?!
– Я не знаю, – честно ответила я и предложила Валентину подняться ко мне.
Он согласился.
Мама пришла в ужас после того, как Валентин рассказал ей о случившемся, и согласилась с ним – мне лучше уехать.
– И вообще нужно в полицию звонить, – сказала мама. – Или хотя бы этому Николаю Павловичу, который ведет дело об убийстве Анжелики Львовны.
– Бессмысленно, – покачал головой Валентин. – Никто не убит и даже не ранен. Они не будут заниматься этим делом. Им не нужна лишняя головная боль. И пулю, думаю, не найти. Она сейчас явно лежит в глубине какого-то сугроба. Ей было некуда воткнуться. То есть доказательств нет.