– Вы считаете, что эти снимки передал в «Желтый город» Бондаренко?
– Понятия не имею. А они, как вы знаете, источников своей информации не разглашают.
Я повторила, что наш журнал готов сделать большое интервью с фотографиями, и предложила звонить, когда актриса придет в себя. Повесив трубку, задумалась. Адрес актрисы имелся в нашей базе данных. А не наведаться ли мне к ней? Пустит – хорошо. Не пустит – ну что ж, переживем.
Я опять позвонила Демпси и сказала, куда направляюсь.
К моему удивлению, перед домом актрисы не пасся никто из моих коллег. Решили, что фотографии в «Желтом городе» все равно затмят всех?
Я вошла в подъезд с молодой мамашей с ребенком, поднялась на нужный этаж и долго звонила в дверь. Актриса не открыла, но вместо нее появилась бабка из квартиры напротив.
– Ты кто? – спросила она.
Я представилась.
– Акулить приехала? – прищурилась бабка.
– Что? – не поняла я.
– Вы, журналисты, все – акулы. И бросаетесь на пикантные подробности из жизни известных людей, как акулы, учуявшие каплю крови. Я тут внуку книгу про акул читала. Знаешь, что большие белые акулы обладают поразительным обонянием? Пользуются им для поиска пищи. Они способны почувствовать капельку крови в огромном объеме воды. У больших белых акул до трех тысяч острых, как бритва, зубов, расположенных в несколько рядов. Они идеальны для откусывания кусков плоти! Ну точно про вас.
Я сказала, что преследую диаметрально противоположные цели и восхищаюсь тем, что сделала и делает актриса. Также я спросила, не знает ли бабуля, кто мог отснять те кадры, которые появились в «Желтом городе». Бабка не знала.
– Вы уверены, что ей сейчас не требуется помощь? – спросила я, кивая на дверь. – Возможно, нужно вызвать врача. Или обычную «Скорую», или нарколога. Вы заходили в квартиру?
Я не исключала, что у бабки есть ключ. И оказалась права. Бабка поливала цветы в квартире актрисы, когда та уезжала на съемку. Вероятно, цветы появились после того, как она начала мстить Бондаренко. Никакие цветы, даже неприхотливые кактусы, не выдержали бы того, что сегодня показал «Желтый город».
– Я сегодня ее видела с утра, – сообщила бабка. – Какая-то сволочь ей газетенку вручила, когда она с пробежки возвращалась. Она же теперь бегает по утрам, форму держит. И правильно делает! Я услышала, как она по лестнице поднимается и рыдает. Она у нас по лестнице пешком ходит, тоже для поддержания формы. Я газетенку у нее забрала. А она заперлась. Я звонила, она не открывает. Но давай моим ключом откроем. Ты права. Как бы руки на себя не наложила.
Мы вошли в квартиру. Актрису нашли в спальне. Она не напилась. Она не наглоталась таблеток. Она просто рыдала все утро, а теперь, похоже, у нее даже не осталось сил рыдать. Она так и лежала в спортивном костюме и кроссовках.
Следующие часа полтора мы с бабулькой приводили актрису в чувство. Наконец она, можно сказать, стала адекватна.
– Вы? – уставилась она на меня.
Я, теперь актрисе, повторила, что готов сделать наш журнал. Бабка тут же меня поддержала. Актриса глубоко задумалась, потом опять посмотрела на меня.
– Вы сейчас главный редактор «Dolce Life»?
Я покачала головой и объяснила ситуацию.
– Вы присутствовали на похоронах Романицкой?
Я кивнула.
– Кто ее опознавал?
«Ах, вон откуда ветер дует…»
Я сказала, что муж, с которым она не успела развестись, и взрослый сын.
Актриса задумалась. Значит, у нее есть веские основания считать, что Анжелика Львовна жива? И фотографии, появившиеся в «Желтом городе», – из ее коллекции?
– Фотографии делала Романицкая? – спросила я нейтральным тоном.
– Не знаю. Я была неадекватна. Я не помню, кто тогда приходил и кто уходил. Я думала, что моя жизнь кончилась. Но предъявляла их мне потом Романицкая.
Бабка очень заинтересовалась услышанным.
– Почему ты не пошла в полицию?! – закричала она на актрису. – Шантаж – это уголовное дело!
– Вы видели фотографии? – спокойно спросила актриса, закуривая тонкую сигарету.
– Что хотела Романицкая?
– Вы в курсе, что она занималась шантажом?
Я рассказала про лесбийские фотографии, про Аню Бояринову, про ее отца-банкира, про пакеты со снимками, которые получила сама. Бабка то и дело хваталась за сердце. Актриса слушала спокойно и внимательно.
– Что от вас хотела Романицкая? – снова спросила я.
– Дважды – чтобы я дала согласие на съемки в определенных фильмах.
– Вы соглашались?
– Да. Хотя в то же самое время предпочла бы сниматься в других.
– Зачем ей это было надо?
– Бабки, – пожала плечами актриса.
Я вопросительно посмотрела на нее.
– Я не знаю, как именно она участвовала в тех проектах, но как-то участвовала. Я получала за те роли хорошие деньги. Но мне они были неинтересны. Хотя принесли известность… Но фильмы-то дурацкие. Мне хотелось более серьезных ролей. То есть, насколько я понимаю, Романицкая на снимках зарабатывала опосредованно. Не прямо просила денег, а заставляла людей участвовать в каких-то проектах.
«Опять власть над людьми», – подумала я.
– Эта гадина к тебе заявлялась и предъявляла снимки? – уточнила бабка.
Актриса кивнула.
– Я была в шоке, когда все это увидела, – призналась женщина.
Она теперь и без профессионального макияжа выглядела неплохо. Вот только губы ей надо было бы подкачать гелем. Над зубами поработал дорогой стоматолог, волосы хоть и не блестели, но были в хорошем состоянии. Свой цвет у корней не проглядывал, волосы были чистыми. Одутловатость отсутствовала, даже при полном отсутствии косметики. Глаза покраснели и припухли от слез, но это – другое. Это пройдет. И еще есть линзы, накладные ресницы, маски…
– Я не хотела, чтобы эта дрянь всплыла, – продолжала актриса. – Не хотела, чтобы мои поклонники видели меня в разобранном виде. Чтобы Бондаренко видел, как я переживала его уход, как я опустилась! Хотя ему, наверное, было плевать… В общем, мне этого страшно не хотелось, и платить особо высокую цену за то, чтобы не всплыло, не было нужно.
– А деньги эта гадина от тебя никогда не требовала? – спросила бабка.
Актриса покачала головой.
– Я сама предлагала. Просила назвать цену. Романицкая только смеялась мне в лицо. Говорила, что я ей еще нужна.
– Что случилось в последнее время?
– Она пришла ко мне ночью.
– Анжелика Львовна?!
– Та, которую недавно пристрелили в своей квартире? – уточнила бабка.