– Да пошел он в баню, этот окорок! – в сердцах воскликнула Лизавета, опустошая емкость: – Лучше бы меня маньяк тогда зарезал! Надоел хуже горчичника… Костя… – она вцепилась ему в плечо, – этот фраер уже спит. Он выселил меня в пустой номер – ну там, в восточном крыле… Вы, ей-богу, мне очень нравитесь, Костя. Пойдемте чего-нибудь придумаем…
В заводных постельных сценах он давно не участвовал. С Машей выходило скромно – по-семейному. Положение спас Коржак, весьма своевременно объявившийся на крыльце. Осмотрел подотчетные владения, заприметил парочку на скамейке и насмешливо присвистнул.
Елизавета виртуозно выругалась.
– Простите, – облегченно вздохнул Максимов, – мне еще кое с кем предстоит пообщаться. Не сидите здесь, Елизавета, замерзнете, идите спать. Я, возможно, загляну.
– С-смотри не обмани, с-сыщик… – сказала в дупель пьяная Лизавета.
– Неплохо проводите время, уважаемый, – констатировал начбез, внимательно наблюдая за приближающимся сыщиком. – Выслушиваете душещипательные истории?
– Могу и вашу выслушать, Коржак. Ничего не накопилось?
– Абсолютно. Не имею за душой душещипательных историй. И вам не советую относиться к ним серьезно. Половина этих повествований – бесстыжее вранье.
– Но на высокие думы настраивает, согласитесь. А вы довольно равнодушны, Коржак. Вам не интересно, кто безобразничает в доме?
– Очень интересно, – удивился начбез, – но боюсь, уважаемый, вы действительно суете нос не в свои дела. И потом, не приходит ли вам в голову, что распоряжение Ухватова убрать из дома охрану несколько вредит делу?
– Да что вы говорите? – изумился сыщик. – Он действительно распорядился убрать охрану? А признайтесь, Коржак, вам ровно до лампочки, что ночью дом останется без присмотра? Приказали – вы и рады выполнять. Не дорожите своим местом?
– Не зарывайтесь, Максимов, – прищурился начбез.
– Простите, я не прав, – спохватился сыщик, – вам очень интересно, чем окончится закрытая вечеринка. Но интерес ваш глубоко академичен. Могу вам предсказать – она закончится весьма занятно.
Он не верил, что убийца этой ночью решится на очередную акцию. Во-первых, не многие знали, что Ухватов удалил охрану. Во-вторых, какого рода акцию может совершить убийца, если постояльцы заперты в номерах, замки со степенями защиты, а любая попытка открыть дверь снаружи повлечет сигнал тревоги и сбегутся все охранники, бродящие по периметру? Как видно, Максимов так и не усвоил, что имеет дело с изворотливым и изобретательным убийцей.
– Ты предлагаешь бродить по дому до рассвета? – уныло вопросил Вернер, внимая жутковатой ночной тишине. – Прости, Константин Андреевич, но ночной ампир как-то не располагает к покою и гармонии. Может быть, продумаем варианты?
– Ночной ампир располагает к работе извилинами, – отозвался Максимов, – давай не ныть, Шура. Работа есть работа. Разрешаю изредка спускаться в гостиную и прикладываться к бутылке виски, стоящей на карточном столике. Надеюсь, ее никто не умыкнул. Но пить в разумных пределах – исключительно снятия страха для.
– Вот так-то лучше, – приободрился Вернер. – Схожу-ка я в гостиную, посмотрю, как там…
– Сходи-ка ты наверх, в западное крыло, – перебил Максимов, – твой пост – апартаменты Ухватова. На привидения не реагировать, всех прочих останавливать, вязать и доставлять в будку на воротах. Сдается мне, вменяемые люди этой ночью бродить по дому не будут…
Условившись пересечься в гостиной через полчаса, сыщики разделились. Вернер поволокся в западное крыло, бормоча под нос заговоры против злых духов, Максимов же покурил напротив лестницы, поднялся до середины пролета и застыл.
Половина второго ночи. Вязкая тишина окутывала здание как саван – покойника, казалась нерушимой, постоянной. Если долго стоять с широко открытыми глазами, таращась в полумрак, то можно разглядеть кривые тени, пляшущие на галерее, услышать голоса ангелочков, тихое шуршание парящих в воздухе астральных тел, писк мышей в подвале… Интересно, сколько лет этому зданию?
Подавив желание немедленно спуститься в гостиную и приложиться к спиртному, Максимов продолжил восхождение. Гладкий мрамор глушил звук шагов. Казалось, за спиной кто-то есть. И волосы шевелились на макушке – от предчувствия горячего дыхания в затылок… Какое, право, невежество – любое здание, где днями многолюдно, аккумулирует психическую энергию – это знает даже двоечник! Он прошел поворот, одолел еще несколько ступеней и, когда голова почти поравнялась с уровнем второго этажа, чуткое ухо уловило шорох…
Он машинально затаил дыхание, пригнул голову. Горло предательски перехватило. Липкий страх пополз по позвоночнику – от копчика к загривку – заставляя кровь холодеть, а ноги делаться чугунными. Прав дружище Вернер – этот чертов ампир доведет до белого каления… Он заставил себя сосредоточиться. Шорох мог почудиться, однако ушам своим он доверять привык. Шорох был. Издавал его не Вернер. Шифроваться не в привычках последнего, да и нечего тому делать в северо-восточном коридоре, в глубинах которого проживают Надежда Борисовна с горничной Юлей! А чутье подсказывало – шуршали там.
Убийцы-одиночки Максимов не боялся – если в честном поединке, один на один. А вдруг вооружен и опасен? Он стряхнул наваждение – чушь с рогами. Естественно, Надежда Борисовна способна оказаться злодейкой, да и Юля тоже. Но… Он поспешил напомнить себе – не выйдет злоумышленник этой ночью на охоту – незачем! Максимов приободрился – приготовил на всякий случай кулак и одолел еще несколько ступеней. Наваждение какое-то! Снова звук! Уже не шорох – очень явственно провернулся ключ в замке! Причем не где-то в кулуарах, а в непосредственной близости. Он присел. И очень своевременно! В центральной части галереи, где двое апартаментов – мертвого Кравца и живого Косаренко – открылась дверь. Левая! Образовался серый прямоугольный проем. В проеме что-то колыхнулось. Выросло, сделалось неповоротливой фигурой полковника Косаренко!..
Такого нахальства от высокого милицейского начальства Максимов не ожидал. Но времени на размышления – куда собрался этот обремененный массой трус – уже не было. Толстяк на цыпочках вышел из номера, померцал в проеме, затем осторожно прикрыл дверь и запер на один оборот. Постоял, навострив уши, спрятал ключ в карман, вынул что-то из другого кармана, еще немного постоял, как бы собираясь с духом перед долгим странствием, и крадучись отправился в северо-западный коридор!
Сыщик положительно ничего не понимал. Происходило что-то определенно важное. Массивная фигура уже скрывалась в извилистом чреве, когда Максимов спохватился. На цыпочках взлетел на галерею, перебежал открытое пространство и вжался в стеночку. Несмело высунул нос.
Если память в порядке, вчерашней ночью в коридоре имелось бледненькое освещение. Сегодня не горело ни одной лампы! Хоть глаз выколи. Массивный силуэт пока еще был в зоне видимости. Косаренко перемещался по какой-то замысловатой траектории – от стены к стене, рывками. А стены в этом коридоре абсолютно гладкими и ровными не были. Стилизации под колонны, образующие сложные выступы в стене – с громоздкими балдахинами и увесистыми арочными перекрытиями. Древний Рим в миниатюре…