— Нет, сэр, ни то ни другое. Чересчур высока и отнюдь не молода, волосы с проседью. Нездоровый цвет лица, и еще у нее довольно заметные усики. Нет, лично я на такую бы не польстился.
— Пуаро, — вскричал я сразу же, как мы вышли из отеля. — Вы слышали? Усики?
— Я до сих пор не жалуюсь на слух, Гастингс, благодарю вас.
— Однако какой несимпатичный человек этот Вуд!
— Тут вы правы. Когда Господь распределял среди людей шарм, Вуд наверняка сказал: «Спасибо, не надо».
— Ну, ничего, зато теперь мы поймаем вора, — заметил я. — У нас уже есть его приметы.
— Вы очень наивны, Гастингс. Разве вы не слыхали, что существует такая штука, как, алиби?
— Вы, стало быть, полагаете, что у него есть алиби?
Ответ Пуаро был совершенно неожиданно:
— Я на это надеюсь.
— Вот уж неизменная ваша страсть — создавать себе трудности.
— Просто, mon ami, я не люблю идти по пути наименьшего сопротивления.
Пророчество Пуаро сбылось. Наш попутчик — молодой человек в коричневом костюме — как выяснилось, его зовут Нортон Кейн — сразу же по приезде в Монкхэмптон направился в отель «Георг» и не покидал его до самого вечера. Единственное, что говорило против него, — это свидетельство мисс Дюран, которая видела, как он забирал свой чемодан из автобуса во время ленча.
— В самом этом факте, в сущности, нет ничего подозрительного, — глубокомысленно заметил Пуаро и надолго погрузился в безмолвие. Все мои попытки продолжить наш диалог он отверг, а в ответ на настойчивые расспросы сказал, что размышляет в настоящий момент об усах вообще, как о феномене, и советует мне заняться тем же.
Я, однако, уяснил для себя, что он попросил Джозефа Ааронса, с которым провел вечер, рассказать ему все, что тому известно о мистере Бейкере Вуде. Так как оба джентльмена жили в одном и том же отеле, существовал шанс получить дополнительную информацию. Но если Пуаро что и узнал, то держал это при себе.
Мэри Дюран, дав показания в полиции, рано утром вернулась поездом в Эбермут. После ленча мы отправились в обществе Джозефа Ааронса, после которого Пуаро сообщил мне, что все неприятности театрального администратора улажены и мы можем вернуться в Эбермут как только захотим.
— Но только, ради всех святых, не автобусом. На этот раз мы поедем поездом.
— Боитесь, что у вас украдут саквояж или что придется утешать еще одну юную даму?
— Ни от того, ни от другого мы не застрахованы и в поезде, Гастингс. Просто хочу как можно быстрее вернуться в Эбермут, чтобы продолжить расследование нашего дела.
— Нашего дела? — изумился я.
— Да, друг мой, нашего. Мадемуазель Дюран попросила у меня помощи. И если расследование сейчас в руках полиции, то это отнюдь не означает, что для меня оно закончено. Я приехал сюда, чтобы помочь старому приятелю, но никто и никогда не получит повода упрекнуть Эркюля Пуаро в том, что он кому-то не помог — пусть и человеку постороннему! — Он театрально взмахнул рукой.
— Мне показалось, что эта история заинтересовала вас с самого начала, — начал я издалека, надеясь разговорить его. — Еще в бюро путешествий, когда вы в первый раз увидели этого молодого человека. Я так и не понял тогда, чем он привлек ваше внимание.
— Вы не поняли, Гастингс? Ну уж это-то вы должны были понять. Что ж, пусть это пока остается еще одной моей маленькой тайной.
Перед отъездом мы встретились с дежурным полицейским инспектором. Тот уже допросил мистера Нортона Кейна и, взяв с Пуаро обет молчания, сообщил, что поведение молодого человека произвело на него неважное впечатление. Тот чересчур уж возмущался, изворачивался, путался в показаниях.
— Но как он все это провернул, я так до сих пор так и не возьму в толк, — признался инспектор. — У него наверняка был сообщник, который сразу же взял украденное и на автомашине помчался в Шерлок-Бэй. Но все это только догадки, пока не найд??м машину и водителя и не прижмем его к стенке.
Пуаро задумчиво покивал головой.
— Вы думаете, что именно так все и было? — спросил я его, когда мы садились в поезд.
— Нет, друг мой, все было совсем не так. Они все сделали гораздо умнее.
— А вы не хотите рассказать мне как?
— Вы же знаете, это моя маленькая слабость — сохранять тайну до самого конца.
— И что же, развязка близка?
— Очень близка.
В начале седьмого мы уже были в Эбермуте. Пуаро сразу же направился к Элизабет Пенн. Магазин был закрыт, но Пуаро позвонил, и Мэри открыла дверь. На ее лице отразились изумление, радость.
— Пожалуйста, входите. Тетя здесь, — сказала она и провела нас в заднюю комнату.
Согбенная дама в годах уже шла нам навстречу. Седовласая, с нежно-розовой кожей и голубыми глазами, она будто бы сама сошла с миниатюры прошлого столетия. На плечи ее была наброшена пелерина из старинных кружев.
— Вы — тот самый мосье Пуаро? — спросила она тихим, любезным голосом, — Мэри рассказала мне о вас. И вы в самом деле хотите нам помочь? Можете дать совет?
Пуаро посмотрел на нее долгим взглядом и кивнул.
— Мадемуазель Пенн, все было проделано потрясающе эффектно, но хорошо, чтобы и усы были натуральными!
Мисс Пенн тихо вскрикнула.
— Вас ведь не было вчера в магазине, не так ли?
— Утром я была. Но после этого у меня разболелась голова, и я отправилась домой.
— Не домой, мадемуазель. Вашу голову вы попытались вылечить переменой климата. Курортная атмосфера Шерлок-Бэй была целебна для вас, не так ли?
Он схватил меня за руку и повлек к выходу. На пороге остановился и обернулся еще раз.
— Как видите, мне известно все. Этот маленький… фарс нужно прекратить.
В его голосе зазвучала угроза. Мисс Пенн побледнела и молча кивнула. Пуаро повернулся к девушке.
— Мадемуазель, — сказал он мягко. — Вы молоды и прелестны, но если дадите еще раз вовлечь себя в такую аферу, то может статься, что ваши лучшие годы пройдут за тюремной решеткой. И я, Эркюль Пуаро, откровенно говорю вам, что мне будет жалко вашей молодости и красоты. Затем он вышел на улицу. Совершенно сбитый с толку, я последовал за ним.
— Я с самого начала обратил внимание на то, что стоило молодому человеку купить билет только до Монкхэмптона, как девушка вдруг стала проявлять к нему повышенный интерес, — начал свой рассказ Пуаро. — С чего бы это? Ведь он вовсе не относится к тому типу мужчин, который сводит женщин с ума! С самого начала нашей поездки я чувствовал: что-то должно произойти. Кто видел, что молодой человек находился возле багажа? Мадемуазель, только мадемуазель. Я вспомнил, что она сама выбрала место за столиком так, чтобы сидеть лицом к окну. Мне это показалось странным. Ведь обычно дамы всегда садятся так, чтобы видеть зал.