Ящик поставили на место, Таня спокойно ушла.
Машину она оставила за квартал от банка, чтобы она не попала в камеры видеонаблюдений. Сев в нее, Таня в первую очередь повернула к себе зеркало заднего обзора и примерила гребень. Шикарная вещь, ей очень шла, золото и изумруды очень хорошо сочеталась с каштановыми волосами.
Документы госпожу воровку не очень трогали, но писательницу Татьяну Снежинскую они не могли не интересовать. Многие бумаги были оформлены на иностранных языках, и она ничего в них не поняла, кроме чисел с огромным количеством нулей. Другие документы представляли собой дарственные и доверенности, выписанные Константином Вербиным на имя Николая Вербина. Таня подъехала к газетному киоску. В «Известиях» был напечатан некролог с фотографией. Сообщалось, что Константин Вербин, депутат и член правительства, недавно ушедший в отставку, трагически погиб при пожаре в элитном клубе «Боливар», случившемся два дня тому назад. Так в чем же фокус?
Таня вернулась домой и села за компьютер. С отставкой в некрологе поторопились – Вербин за два дня до гибели выступал с докладом в Думе. Личность скользкая. Его крыли по матушке многие бюргеры, даже приписали участие в погроме печально известного поселка «Речник». Ну, правильно, на покойника все свалить можно. Один корреспондент, не назвавший своего имени, утверждал, будто Вербина убили и пожар в «Боливаре» не халатность владельцев клуба и не замыкание электропроводки, а покушение на Вербина, у которого врагов было во сто крат больше, чем доброжелателей.
Таня еще раз просмотрела документы. Все доверенности на брата были составлены за неделю до пожара. Из этого напрашивался вывод – Константин знал о готовящемся покушении – вовремя подсуетился.
Но ни на одной странице Интернета не упоминался его брат Николай. Пять строчек о жене. Лежит в больнице с четвертой стадией рака. Таня открыла базу данных Москвы. Николай Вербин в столице не проживал, в базе ГИБДД за ним не значилось ни одной машины. Человек-миф. Но если есть доверенности, должен существовать некий господин Николай Вербин. В полученном послании говорится о Константине Вербине, следующей ее мишени. По всей вероятности, Константин инсценировал покушение на себя и превратил в пепел двойника, а сам будет продолжать жить, но как Николай Вербин. Возможно, у него когда-то был брат. Он или умер, или живет за границей, но не так трудно воскресить человека. За деньги сегодня все делается. Такая версия Таню устраивала. Те, кто хотел уничтожить Вербина, поняли, что промахнулись, но от своей идеи не отказались. Они спугнули жертву, теперь к ней подобраться будет нелегко. Конечно же, Вербин постарался оградить себя от возможных опасностей. Вопервых, его надо найти. Легче всего к нему подобраться женщине, вот почему ставка сделана на нее. Но если этого типа охраняют профессионалы, то уйти ей не дадут, она сдохнет вместе с ним. Неужели Сергей не понимает, какое дает ей задание? Это же стопроцентная подстава. Он всегда прикрывал ее со всех сторон. Она помнила все случаи. Даже когда висела на волоске, Сережа находил выход. Но тут ее направляют в капкан, и она это понимает. Таня давно уже забыла, что такое страх, и ее мучил не страх, а обида. Смешно думать о любви. Вся ее жизнь соткана из предательств, а она, наивная дура, все еще мечтала о настоящем счастье, земном, надеялась, что оно еще возможно на этом свете. А на том, после смерти, ее ждет ад. Ну почему же на земле при жизни, такой короткой, мимолетной, она должна испытывать тот же кошмар?
Никто никогда не видел слез на ее лице. Боли в жизни Тани хватало, но она умела терпеть. Только горькая обида могла выдавить из нее слезу, и тогда она зарывалась лицом в подушку.
В больнице Даниле сказали, что Ева Вербина выписалась. Парень растерялся. Он не поверил. Прошмыгнув мимо охраны, со скоростью пули взлетел на третий этаж и бросился к ее палате. Двери были открыты, санитары заносили в палату койки. Из одноместной она превращалась в шестиместную. Букет пришлось подарить дежурной медсестре. Девушка над ним сжалилась и сказала, переходя на шепот:
– Утром здесь были оперативники. Показали удостоверения и увезли ее. Но она может и дома лежать. Ожоги не сильные. Мази ей дали, бинты не проблема, и чувствовала она себя хорошо.
– Адрес. Мне нужен ее адрес.
– Медкарту они забрали. Возможно, осталась запись в приемном покое, но у меня ничего на нее нет.
В приемном покое с ним даже разговаривать не стали, попросту выставили за дверь. Вся надежда оставалась на Андрея. Это он назвал ему имя девушки и номер больницы, куда ее увезли.
Они договорились встретиться в кафе и позавтракать перед очередным рейдом.
Андрей появился в тот момент, когда по телевизору крутили репортаж об убийстве дворника-таджика. К удивлению Данилы, бег собаки за «скорой помощью» показали полностью, а это минута экранного времени, что очень много по телевизионным меркам.
– Доволен? – спросил Андрей, усаживаясь за стол. – Новое слово в жанре репортажа. Телевизионщики полночи думали, что делать с твоей съемкой, но решили пустить. Теперь их одолели звонками. Тысячи звонков. Все хотят получить бедную собачку. Людей никому не жалко, тем более гастарбайтеров. А животные вызывают у народа слезы, так же, как дети. Потому мы обожаем снимать детские дома с протекающей крышей.
Данила уже поел и попивал кофе под сигарету. Андрей подозвал официанта и заказал себе завтрак.
– Почему рожи этих бандюков вырезали? О них не сказано ни слова. Я даже помню, кто из них нанес парню смертельный удар.
– И ты хочешь, чтобы они это увидели и разбежались? Не волнуйся. Менты их вычислят и поймают, а потом доложат о раскрытом деле. Я же тебе говорил, Даня, не лезь в уголовщину, снимай общий план. Один случай из похожих я помню. Тогда никого не поймали. Думаешь, менты виноваты? Нет. У скинхедов есть родители. Богатые высокопоставленные люди. А еще есть фашиствующие организации, у них свои связи. Нас с тобой хорошо прикрывают, но если ты запустишь их рожи в Интернет, то скорее всего тебя найдут первым. Якорь на шею и в болото. А бандюки останутся на свободе. То, что в репортаже показали равнодушных обывателей, выглядывающих из окон, и есть твое достижение. Не наше дело воевать с преступниками. Мы уже говорили об этом.
– Но если я не могу смотреть на этот беспредел?
– И что ты можешь сделать?
– Оставаться в сторонке? Так?
Андрей достал из кармана фляжку с коньяком, налил себе в стакан, выбросив из него салфетки, а Даниле – в кофе.
– Выпей. Успокаивает. Ты должен помнить фронтовых операторов по имени. Ты ВГИК закончил. Они шли в атаку вместе с солдатами, но вместо винтовок держали в руках кинокамеры. Думаешь, им не хотелось стрелять во фрицев? Но они писали историю, составляли летопись войны, и благодаря им мы что-то знаем о том времени. Работа наша незаметная, но мы тоже делаем нужное дело. Все знают, кто водрузил знамя победы над Рейхстагом. А кто хоть раз вспомнил об операторе, который стоял в трех метрах и снимал событие мирового значения? И вместе с героями лез на купол. Как его фамилия? То-то! Тебя нет, меня нет, нас нет, есть камера. Наша стеклянная тень, наш глаз. И больше ничего. Перережут тебе глотку, а кто будет снимать собачек, бегущих за трупом хозяина? Покажи им правду. Ничто так не лечит воображение, как порция реальности.