– Но не такими же приемами! – возмутилась профессорская жена.
– Какие есть, – остановилась баба Надя, оглянулась кругом. – Пойду по участку прогуляюсь. Ты со мной?
– Пожалуй, нет. – смутилась Софья Тихоновна. – Пока ты в Верочкином доме была, Вадим звонил, спросил, когда я вернусь.
– Тогда езжай.
– Только с Верой Анатольевной попрощаюсь.
* * *
Когда Надежда Прохоровна вернулась с кругового обхода территории, у ворот, провожая Софью Тихоновну, стояла уже не только Елена, но новообретенная «школьная подруга» Вера. Дамы церемонно прощались, Софья Тихоновна обещала заглядывать.
– Наденька, я пришлю тебе с Романом вещи. Составь список, позвони.
Надежда Прохоровна пообещала, проводила подругу до такси и вернулась к двум родственницам. Елена приобнимала за плечи свекровь, шептала ей на ухо что-то ободряющее.
– Надежда Прохоровна, Верочка Анатольевна, пойдемте ко мне? Я сегодня утром творожную запеканку испекла. – Поежилась. – Никак не могу привыкнуть. что некому готовить завтрак. Сима не завтракает, только йогурт выпивает.
– Конечно, девочка. – Свекровь чмокнула невестку в висок. – Пойдем. Побалуешь Наденьку своими разносолами.
Когда Вера Анатольевна и Лена, обнимаясь за талии, словно близкие подружки, взошли на крыльцо, Надежда Прохоровна поднялась следом, оглянулась: из застекленной пристройки-бассейна на полукруглый каменный пятачок с лежанками вышла высокая, с нежным загаром блондинка в купальнике. Протирая на ходу полотенцем грудь и плечи, села на лежак, расслабленно откинулась и подставила почти скрытому облаками солнцу стройное тело.
Катька, вредно подумала Надежда Прохоровна и пошла в дом.
По большой уютной кухне витало напряжение, хоть ножом его режь. Елена стояла спиной к огромному двухдверному холодильнику, прижимала к груди банку с вареньем, Вера Анатольевна смотрела на нее так, словно невестка призналась, будто банку эту она украла из подпола голодающей старушки. А банка была последней – на поминки самолично приготовленной.
– Ты знаешь, что заявила мне эта негодница?! – встретила Кузнецова бабу Надю негодующим возгласом. – Достает из холодильника варенье – королевское крыжовенное, заметь! – и говорит: «Вот я уеду, вы только про мои припасы не забудьте, пропадут ведь»! Каково, а?!
Надежда Прохоровна моментально отметила, как легко дался архитекторше переход на «ты» в запале. Кивнула. (Кажется, от нее ожидали именно этого.)
– Куда это ты, голубушка, собралась?! – кипятилась Вера Анатольевна.
Елена, видимо никак не ожидавшая подобного эмоционального взрыва, испуганно пожала плечами:
– К себе.
– Куда – к себе?!
Вера Анатольевна откинулась на спинку новомодного хромированного стула, невестка тут же подлетела к ней и, чуть ли не швырнув пресловутую банку, схватила запястье свекрови. Прикусила губу, послушала пульс.
– Ну, Лена, – запричитала гордая «начальница», – куда я без тебя?! Что ты придумала?!
– Верочка Анатольевна, не волнуйтесь. Я уезжаю не сегод.
– Ты вообще никуда не уезжаешь! – перебила Кузнецова. – Пока я жива! И после!
– Надежда Прохоровна, – беспомощно пролепетала Елена. По ее перепуганному взгляду было понятно, что встревожилась опытная сиделка не на шутку и теперь торопливо гасит взрыв негодования. – Верочка Анатольевна, успокойтесь, пожалуйста. Я сейчас! Мигом!
Суматошно выбежала из кухни, в дверях чуть не поскользнулась – так натурально испугалась за свекровь, что баба Надя уже держала в руках мобильный телефон, собираясь вызывать скорую помощь, да адреса точного не знала! – обратно вернулась уже с аптечкой и долго не могла совладать с руками: из трясущихся пальцев то груша тонометра вываливалась, то ампула выскальзывала.
– Знаешь, Наденька, как хорошо Леночка уколы делает? – желая приободрить невестку, посчитавшую себя причиной едва не случившегося гипертонического криза, сказала Вера Анатольевна. – Никогда не бывает ни синяков, ни желваков.
– У меня племянница Настенька на «скорой» работает, – поддержала отвлеченную тему Надежда Прохоровна, – уколы ставит – как комарик укусил. К ней весь подъезд обращается – легкая рука у девочки.
Елена повернула к свекрови почти спокойное лицо:
– Сожмите кулак, Вера Анатольевна.
Вдову архитектора уложили отдохнуть в доме Елены. Молодая женщина настояла, чтобы баба Надя отведала ее стряпню, положила на тарелку щедрый кусок нежнейшей запеканки из деревенского творога, для подливки три сорта варенья на стол выставила. Заварила чай, накрыла его полотенцем.
Села на стул и закрыла лицо руками. Надежде Прохоровне показалось – сейчас заплачет.
– Господи, какая же я дура! – донеслось из-под ладоней. – Истеричка ненормальная!
– Почему? – спокойно облизав ложечку, поинтересовалась баба Надя.
Очень она не любили такого поведения. Называла его «старушечьи хитрости». «Вот я помру, вы мое варенье не выкидывайте, дедушкину могилку поправляйте, котика маво не забижайте.» А сама и котика переживет, и прапраправнуков дождется.
Дети малые так вот тоже: «Вот я умру, мамочка, в этом углу, тогда поплачешь!..»
Не любила баба Надя этих хитростей с вареньями, котами и могилками. Всему свое время, считала, – уезжать и помирать. А людям на жалость давить нечего. Или бесполезно это, или вредно, так как обратный эффект получается.
Но Елена и вправду плакала: щеки под ладонями оказались мокрыми и красными.
– Я вечно все порчу, – сказала, впрочем, почти спокойно. – Говорю что не следует, суюсь к тем, кто не просит. – Встала, подошла к чайнику, наполнила две чашки чаем и немного заискивающе улыбнулась гостье. – Простите меня, Надежда Прохоровна. Я в последнее время что-то совсем ненормальная стала. А поговорить не с кем.
– А ты со мной поговори, – невозмутимо предложила пожилая сыщица.
– Все три дня в себе держу. – Зябко, нервно потирая руки, Елена села на краешек стула. – Потому и получилось так – открыла холодильник, глянула на полные полки и ляпнула первое, что в голову пришло: «Проследите, чтобы не пропало.» Симочке ведь все равно – что магазинное, что свое, домашнее.
– Бывает, – примирительно сказала бабушка Губкина. – Скажешь вслух, что думаешь, а люди переживают.
Елена перекрутила шею, повернулась к окну, скособочилась вся.
– Да ты сама-то не убивайся лишнего. Встанет Верочка, скажешь ей, что никуда уезжать не собираешься.
– Да при чем здесь это, – невесело отмахнулась молодая вдова. – Я тут, похоже, такую тему подняла. Не ко времени.
– Какую это?
Елена подогнула ноги, зажала ладони между колен и, приблизив лицо к Надежде Прохоровне, зашептала: