— Завидую белой завистью.
— А что, у тебя какие-то проблемы?
— Да нет, скорее, проблемки. Но все решаемо, Шарен, так что особых причин для беспокойства нет. Вот сижу, пивко попиваю.
— Надеюсь, эльзасский «Кроненбург»?
— Ну что ты? Откуда у нас такое великолепие. Всего лишь «балтику три».
— А почему три?
— А черт его знает, если честно. Просто так называется.
— Сергей, ты давно видел Самсут Матосовну?
— Давно, — помрачнел Габузов, — представь себе, еще в Париже. А что?
— Мне очень жаль, Сергей.
— Да ладно, проехали. Так что случилось?
— В том-то и дело что ничего. С нашей стороны все договоренности исполнены: все процедуры благополучно завершены, документы собраны, необходимые подписи поставлены. Все — кроме одной. Представляешь, Самсут Матосовна внезапно улетела на родину. Буквально на следующий день после тебя. Причем улетела, не поставив меня в известность, не оставив никаких распоряжений. А теперь я элементарно не могу с ней связаться: звоню ей каждый день, но дома никто не берет трубку.
«Я знаю, — мысленно подтвердил Габузов. — Сам ежедневно совершаю такой же ритуал, но неуловимая и неутомимая Самсут в очередной раз куда-то испарилась».
— Ты меня слышишь, Сергей?… Так вот, в результате — всего одна подпись тормозит все дело. Пойми, ведь я не один вел это дело: заряжена целая команда юристов, проделана огромная работа… Я уже вынужден был выплатить немалый аванс своим служащим. Из своего, заметь, кармана.
— Сочувствую.
— Но дело не только в этом. Не может, ну просто не может судьба столь огромного состояния зависеть от прихоти, от каприза одной женщины! Хотя бы она и являлась прямой наследницей. Ведь состояние покойного Симона Лугов — это не только деньги на банковских счетах и акции. Это еще и работающий бизнес, это производства, на которых, между прочим трудится более трех тысяч человек. Людям нужна стабильность, им необходима уверенность в завтрашнем дне, ты меня понимаешь?
— Я понимаю, вот только… А я-то что могу сделать?
— Найди ее, Сергей. Умоляю, отыщи Самсут Матосовну и объясни ей сложившуюся ситуацию. Передай, что с ее стороны вообще не требуется приложения каких-либо усилий. Единственно — подпись, росчерк пера, после чего она вступает в права наследства. Более того, ей нет нужды снова лететь в Париж. Наш человек готов по первому звонку вылететь к вам в Россию. Все необходимые документы можно подписать непосредственно в консульстве… Словом, Сергей, не сочти за труд, разыщи Головину. Может быть, есть смысл как-то воздействовать через мать? Может, хотя бы она окажется более разумным человеком? Тем более что не суть важно кто из них официально вступит в права наследования. Формально у них равные доли…
— Что ж очень может быть. Хорошо, Шарен, я попробую. Есть тут у меня одна задумка.
— О, огромное спасибо, Сергей! Если все получится, с меня поход в «Мулен Руж».
— Со стриптизом?
— О чем ты говоришь, Сергей! Две… Нет, три… да что там! Пять обнаженных мулаток исполнят для тебя приват-танец со всеми вытекающими последствиями.
— А какие последствия при этом вытекают? — рассмеялся Габузов.
— О, такие, от которых даже русские медведи зимой выходят из спячки.
— Тогда считай, что подпись Головиных у тебя уже в кармане. Если это семейство продолжит артачиться, то я элементарно подделаю их автограф.
— Как можно, Сергей, ты же адвокат, — на полном серьезе попытался укорить его француз.
— В том-то и дело, что уже нет. Все, Шарен, до связи, — усмехнулся Сергей Эдуардович и отключил трубку. Он допил пиво, отставил пустую банку и повертел в руках мобильную чудо-технику.
«Так-так, вот она, блин, сказочка про барана и новые ворота. Интересно, и где же это у него кнопка?» — взялся размышлять Габузов, до сих пор так и не удосужившийся разобраться в функциях своего телефона. «Воистину Россия без дураков — унылая Европа».
Он покрутил головой по сторонам.
— Эй, пацан, подь сюды на минуточку, — окликнул он подростка, лихо укрощавшего неподалеку свой скейт. Тот не без опаски но подошел. — Ты в мобильниках разбираешься?
— Ну, типа. А чего?
— Не знаешь, какую кнопочку надо нажимать, чтобы позвонить?
— А у вас какая модель?
— А бог ее знает. Если честно, я в этом не очень разбираюсь. Кажется, «Сони».
Пацан, осмелев, подошел ближе, с видом профессионала взял в руки мобильник:
— Вау! Sony J5, с полифонией! Классная труба. Я таких еще и не видал.
— Так значит не знаешь?
— Почему не знаю? Это ж элементарно: набираете номер, а потом нажимаете вот эту зелененькую трубочку.
— И все? Так просто? — искренне удивился Габузов.
— Ну да. А когда поговорите, нажмете красненькую трубочку.
— Ну это я и без тебя знаю, — с этими словами Сергей Эдуардович забрал у него мобильник. — Ладно, все, спасибо за консультацию.
— Да пожалуйста, — пожал плечами пацан и двинулся в сторону тусовавшейся там же стайки подростков-скейтбордистов с явным намерением поведать товарищам историю про «крейзанутого дядьку с навороченной мобилой».
А Габузов тем временем набрал, строго в соответствии с полученными инструкциями, телефонный номер Каринки.
— Привет!
— Ой, Сережа? Это ты? Привет! А у меня такой странный номер сейчас высветился, будто кто-то из-за границы звонит. Я уж подумала было, что это Сумка…
— А она что, снова по зарубежам мотается? — осторожно поинтересовался Габузов.
— Ну да. Теперь, правда, по ближним. Она на Украину уехала, в Ставище. К маме и сыну.
— С ней все в порядке?
— Ох, и не знаю, Сережа, можно ли это назвать «порядком». Представляешь, целый месяц ни ответа ни привета. Потом вдруг свалилась как снег на голову, позвонила, мол-де: привет, подруга, я вернулась, жива-здорова, но уже взяла билет и вечером еду к своим.
— Представляю.
— Да что ты там можешь представлять, адвокатишка несчастный! Ты вот все это время со своей тачкой железной провозился, сам ни разу не объявился, не поинтересовался — что да как? А тут, между прочим, человек, можно сказать, погибает.
— Так уж и погибает? — невесело усмехнулся Сергей.
— Да, погибает! Любовь у нее, причем любовь несчастная. Ну да, где там тебе понять.
— Так уж и любовь?
— Ты меня что, совсем за дуру принимаешь? Короче, я ей тогда говорю: э-э нет, подруга, теперь ты просто так от меня не сбежишь. В общем, встретились мы с ней в кафешке на Загородном, буквально за час до поезда.