– Болото. И до деревни, что дальше по берегу озера, дороги нет. Болотистый овраг, там сам черт ногу сломит. Выходов на трассу только два – тот, через который мы приехали, и старая дорога. Старая длиннее, зато погони на машинах опасаться нечего. Понятно?
– Насколько длиннее?
– Не знаю… Может, шесть километров, может, все восемь… Новая пять, точно знаю. Так что запомните – ждать вас будут у выходов на трассу. Даже если через кусты полезете, верхушки качаться будут – засекут.
– Это если еще в лесу не поймают, – буркнул Савельев и направил лодку носом на участок зеленой травы. – Так следов на песке не оставим, – объяснил попутно. – Рацию с собой возьмешь? – успел только спросить Игната, как в кармане ветровки Марьи зашипел, затрещал едва чуть-чуть шуршащий до этого прибор:
– Восьмой, восьмой, я третий, прием! – и далее прямым текстом: – Вован, ты где?!
– Племянника ищут, – покачал головой Савельев. – Долго же они вокруг сарая в репах чесали… Субординация, мать их.
Из рации уже гремел голос Тихона:
– Первый на связи. Прекратить болтовню в эфире! Всем перейти на запасную частоту.
– Я запасную не знаю, – понуро помотал головой Игнат, Роман размахнулся и с плеча зашвырнул бесполезную теперь игрушку подальше в воду. – Пошли, Маша, – и встал на дно покачивающейся лодки.
– Роман Владимирович, – быстро заговорил Игнат, – чеха, я думаю, на острове держат! Наших туда не пускали, но думаю – точка там! Вова туда погреб.
– А ринг с решеткой в лагере есть? – помогая Маше перебраться на берег, в том же темпе спрашивал Савельев.
– Есть! Нашим обычно марш-бросок на сутки устраивали, но мы не дураки – когда возвращались, видели – были в лагере гости!
– То есть бои они устраивают без свидетелей?
– Да! Судя по отпечаткам шин, машин возле ринга много стояло, гости толпами валят! Я пару раз окурки от сигар в траве видел – солидные дяди курили. Лес потом еще часов двенадцать духами пахнет.
– Понятно, спасибо, Игнат. Когда выберешься, знаешь, что делать?
– Знаю. В ментовку не сунусь.
– Ищи Ваху… или Карима. Расскажешь все – помогут.
– Спасибо, Роман Владимирович, втянул я вас…
– Еще неизвестно, кто кого втянул, – буркнул тренер и налег грудью на нос лодки: – Греби, Гнат. Надеюсь – до свидания, – и мощно оттолкнул лодку от берега.
Только когда Роман и Марья, огибая по траве разглаженные дождями песчаные пятна, поднялись наверх берега, им в спину раздалось тарахтение мотора.
– Не догадаются, что Игнат нас здесь высадил? – забеспокоилась Маша.
– Нет. То, что мотор заработал после того, как в лагере объявили тревогу, – логично. Они ведь знают, что мы взяли рацию.
Вдалеке тихим комариным писком запел мотор хорошей лодки: видимо, Вова, получив приказ, мчался от острова. Мария, стиснув руку боксера, смотрела, как страшно, до жути медленно приближается лодка с единственным седоком к противоположному берегу.
– Не переживай, подумают, что мы на дно легли, чтоб выстрелами не зацепило…
– Я не о том. У Вовы лодка хорошая. Может догнать.
– Он сначала в лагерь поедет. Один нас ловить не сунется, вначале охранников с собаками подхватит.
– Найдут! – обреченно, с надрывом и испугом за Игната, воскликнула Марья. – С собаками – найдут!
– Игнат еще в доме у Тихона его кроссовки надел.
– След свежий. Собаки могут верхом пойти.
– Все-то ты знаешь, – буркнул Роман Владимирович и повернул застывшую Марью за плечо лицом к лесу. – Пошли, премудрая моя…
– У меня папа рыбак и охотник, – объясняя, вздохнула девушка, в последний раз оглянулась на одинокого седока в моторке и повернулась к нему спиной. – Пошли.
Лодка с Игнатом уже почти дошла до лесистого противоположного берега.
Если бы не дышащий в спины страх, идти по пружинящему мху вдоль двухполосной, почти заросшей колеи было бы даже вполне приятно. Но страх мешал умерить темп, безостановочно подталкивал и заставлял оглядываться. За первый час пути Роман и Марья не сказали друг другу ни слова. Молчали и слушали – когда от озера раздастся собачий лай? Или выстрелы. Уже с той стороны озера.
– Овчарки на «лисиц» натасканы, – пробурчал, наконец, Савельев, понимая, что Мария тоже думает об остромордых псах. – Игнат, правда, догадался свои кроссовки за обувную тумбу запрятать, сегодня не найдут… Но вообще, Маш, как они собираются овчарок по следу пускать?
– По коврикам из джипа, – не отрывая глаз от земли под ногами, ответила Марья. – А с Игнатом вообще просто – собаки от лодки возьмут.
– Ну, ну. А что ты еще о собаках знаешь?
– Об охотничьих много. О натасканных на людей – ничего.
– Жаль.
Мария фыркнула:
– Что, в самом деле – жаль? – И вдруг, присмотревшись к походке спортсмена, повернула к нему лицо: – Ты что хромаешь?
– Да ерунда. Когда лодку от берега отталкивал, в воду свалился. Ноги промочил, теперь стер немного.
– А ну-ка, покажи! – остановилась Маша.
– Да ерунда, дотопаю.
– Не ерунда! Мы сейчас как волки, нас только ноги спасают. Снимай ботинки! Снимай, говорю, пока до костей не стер! Я сейчас подорожник найду, еще светло…
– Нам надо идти, – упорствовал Роман.
– Да мы уже на час оторвались! Пять минут привала ничего не меняют. – И соврала: – Мне тоже отдышаться надо…
Роман покорно подошел к пеньку, скинул мыском о пятку левый ботинок…
– Ничего себе ерунда?! – возмутилась присевшая перед ним на корточки Марья. – Да у тебя весь носок в крови!
– Это вода.
– Это – кровь! Сиди, я сейчас подорожника нарву, – поднялась и встала прямо. – И кстати, можешь попить. В пакете есть маленькая бутылочка с минералкой.
Пакет, который Марья отдала Савельеву еще в доме, тот положил за пазуху под рубашку и совсем, честно говоря, о нем забыл. Других проблем хватало.
Вытащив из-под одежды прилипшую к коже пластиковую торбу, Роман заглянул внутрь. Помимо бережно припрятанной в небольшой пакетик окровавленной кофточки, там лежали: обещанная полулитровая бутылка с питьевой водой, плитка горького шоколада, упаковка жареного арахиса и пачка бумажных платков.
«Кухню обшарила, – догадался Савельев. – Ну и девчонка! Голова варит, как у моей учительницы математики».
Воду Роман цедил маленькими глоточками, больше ополаскивая рот, – экономил. Марья быстро собирала в травяной полосе между протоптанных шинами полосок наиболее симпатичные ей листья подорожника…