Мистер Саттертуэйт был втайне польщен. Прежде ему вообще не приходилось бояться сплетен — для этого он был фигурой слишком незначительной. Сплетни о них с герцогиней? Недурно!
— Там очень живописные места, — сказала герцогиня. — И корсиканцы — сущие бандиты! К тому же, говорят, все так дешево… Наш Мануэль совсем обнаглел! Таких надо сразу ставить на место. Пусть не думают, что порядочные люди согласятся терпеть этот грабеж — я ему так прямо и сказала!..
— По-моему, туда лучше всего долететь самолетом, — сказал мистер Саттертуэйт. — Из Антибского аэропорта.
— Однако, это может встать нам в копеечку, — осадила его герцогиня. — Выясните это, ладно?
— Непременно, герцогиня.
Мистер Саттертуэйт все еще пребывал в радостном возбуждении, невзирая на то, что в путешествии ему явно отводилась роль престарелого мальчика на побегушках.
Узнав стоимость авиабилета, герцогиня наотрез отказалась лететь.
— И они надеются, что я выложу такие деньги за опасный перелет на каком-то дурацком самолете?
И мистеру Саттертуэйту пришлось целых десять часов терпеть неудобства морского путешествия. Во-первых, он решил, что, коль скоро отплытие назначено на семь вечера, то на борту пассажирам будет предложен ужин. Однако никакого ужина не было. Во-вторых, ночью начался шторм, и маленький пароходик болтало из стороны в сторону. В итоге, высаживаясь рано утром в Аяччо, мистер Саттертуэйт был ни жив ни мертв.
Герцогиня, напротив, выглядела свежей и отдохнувшей. Ее никогда не смущали некоторые неудобства, если они позволяли ей что-нибудь сэкономить. Вид набережной с пальмами в лучах восходящего солнца вызвал в ней новый прилив энтузиазма. Местные жители, кажется, высыпали встречать пароходик в полном составе. Пока спускали сходни, с берега доносились взволнованные выкрики и советы.
— On dirait, que jamais avant on n'a fait cetto manoeuvre la! [43] — с видом знатока заявил толстый француз, стоявший неподалеку.
— Мою служанку, дуреху, всю ночь тошнило, — сообщила герцогиня.
Мистер Саттертуэйт улыбнулся побледневшими губами.
— По мне, это просто перевод продуктов, — бодро продолжала герцогиня.
— А что, были какие-то продукты? — ревниво поинтересовался мистер Саттертуэйт.
— У меня с собой случайно оказалось печенье и плитка шоколада, — пояснила герцогиня. — Когда стало понятно, что ужина не будет, я все отдала ей. Простолюдины всегда бывают недовольны, когда их вовремя не покормить!
Победные возгласы зевак возвестили о том, что сходни наконец спущены, бандитского вида корсиканцы дружно, как кордебалет из театра музыкальной комедии, бросились на палубу и начали силой вырывать у пассажиров багаж.
— Пойдемте, Саттертуэйт, — сказала герцогиня. — Мне нужна горячая ванна и кофе!
Мистеру Саттертуэйту было нужно to же самое, однако и тут ему не совсем повезло. В дверях отеля путешественников с поклоном встретил управляющий, и их тут же провели в комнаты. Герцогине достался номер с ванной, а вот в номере мистера Саттертуэйта таковой не оказалось, и ему было предложено воспользоваться ванной в чьем-нибудь номере. Рассчитывать на то, что вода в столь ранний час окажется горячей, не приходилось. Ему принесли кофейник, и он выпил чашечку крепкого черного кофе. Через открытое окно в комнату лился наполненный благоуханием свежий утренний воздух. День сверкал ослепительной зеленью и синевой.
Гарсон, принесший кофе, торжественно взмахнул рукой, обращая внимание постояльца на вид из окна.
— Ajaccio, — с пафосом произнес он. — Le plus beau port du monde! [44]
— И тотчас удалился.
Глядя на снежные вершины, белеющие над синевой бухты, мистер Саттертуэйт склонен был с ним согласиться. Он допил кофе, лег на кровать и вскоре уснул.
За обедом герцогиня пребывала в прекрасном настроении.
— Саттертуэйт, это как раз то, что вам нужно, — объявила она. — А то вы держитесь за свои драгоценные привычки, как старая дева! — Она обвела лорнетом столовую. — Надо же, — воскликнула она, — тут, оказывается, Наоми Карлтон-Смит!
Она указала на ссутуленную спину девушки, одиноко сидящей за столиком у окна. У девушки были черные, неровно подстриженные волосы и платье, сшитое, похоже, из мешковины.
— Художница? — спросил мистер Саттертуэйт. Он был мастер угадывать, кто есть кто.
— Художница, — кивнула герцогиня. — Во всяком случае, так себя именует. Я думала, она все еще слоняется неизвестно где. У девицы ни гроша за душой — зато такая гордячка! И к тому же с причудами, как все Карлтон-Смиты. Дочь моей покойной кузины.
— Она, стало быть, из Ноултонов?
Герцогиня кивнула.
— Родственники ее терпеть не могут, — добавила она уже по собственной инициативе. — Девушка-то она неглупая, но повадилась проводить время в Челси и там спуталась с каким-то прохвостом — он писал то ли стихи, то ли пьесы, то ли еще бог знает какую ерунду — в том же духе. Конечно, его писанину никто не покупал — и тогда он додумался у кого-то украсть драгоценности… На том и попался. Не помню точно, сколько ему дали. Кажется, лет пять. Да вы, наверное, слышали: это же было прошлой зимой.
— Прошлой зимой я был в Египте, — пояснил мистер Саттертуэйт. — Весь январь я проболел гриппом, и врачи настояли, чтобы я ехал поправить здоровье в Египет… Так что — увы! — я многое пропустил.
В его голосе звучало неподдельное сожаление.
— По-моему, она хандрит, — сказала герцогиня, снова наведя на девушку лорнет. — Ну уж нет, этого я не потерплю!
На пути к выходу она остановилась у столика мисс Карлтон-Смит и легонько похлопала девушку по плечу.
— Эй, Найоми, ты меня как будто не узнаешь?
Найоми без особого энтузиазма поднялась.
— Ну что вы, герцогиня, я вас узнала, как только вы вошли! Просто я подумала, что вы меня можете не узнать.
Она лениво растягивала слова, ничуть не утруждая себя хорошим тоном.
— Как закончишь обедать, выйди на террасу. Мне нужно с тобой поговорить, — сказала герцогиня.
— Хорошо, — сказала Найоми и зевнула.
— Чудовищные манеры, — обронила герцогиня, направляясь к двери. — Как у всех Карлтон-Смитов.