Мистер Саттертуэйт кивал. В голове его трепетала одна мысль.
— Скорее, — сказал он. — Мы должны успеть. Обязаны успеть!
Они миновали последний поворот и остановились у глубокой мусорной ямы. В яме они увидели то, чего там прежде не было, — тело женщины. Поза ее была прекрасна. Она лежала с запрокинутой головой, широко раскинув руки. Мертвое лицо в лунном свете сияло победной красотой.
Как из тумана выплыли давешние слова мистера Кина: «на свалке можно увидеть поистине прекрасные вещи»… Теперь-то мистер Саттертуэйт их понял.
Оранов бормотал что-то бессвязное. По его лицу катились слезы.
— Я любил ее. Я всегда любил ее… — Он почти слово в слово повторял то, о чем сегодня думал мистер Саттертуэйт. — Мы с ней были из одного и того же мира. У нас были одинаковые мысли, одинаковые сны. Я любил бы ее всегда.
— Откуда вы знаете?
Князь глядел на него молча, видимо, смущенный резким тоном собеседника.
— Откуда вы знаете? — повторил мистер Саттертуэйт. — Все влюбленные думают так, и все так говорят! Но лишь один…
Обернувшись, мистер Саттертуэйт едва не наткнулся на мистера Кина. В величайшем волнении он схватил своего друга за руку и оттащил в сторону.
— Так это были вы? — сказал он. — Вы только что шли с ней рядом?
Мистер Кин немного помолчал и тихо ответил:
— Считайте так, если вам угодно.
— Но служанка вас не видела!..
— Да. Служанка меня не видела.
— Но я же видел! Как это могло быть?
— Возможно, благодаря цене, которую вы заплатили, вы можете теперь видеть то, чего не видят другие.
Мистер Саттертуэйт с минуту остолбенело глядел на него, потом вдруг задрожал как осиновый листок.
— Где мы? — прошептал он. — Что это за место?
— Я уже говорил вам сегодня: это моя улица.
— Это улица Влюбленных, — сказал мистер Саттертуэйт. — И по ней проходят люди.
— Да, рано или поздно большинство людей проходит по ней.
— И что же они находят в конце?
Мистер Кин улыбнулся и указал на полуразвалившийся домик на краю ямы.
— Свалку — или дом своей мечты… Кто знает? — вкрадчиво сказал он.
Мистер Саттертуэйт внезапно вскинул голову, ему хотелось кричать, протестовать, он чувствовал себя обманутым.
— Но ведь я… — Голос его дрогнул. — Я так и не прошел по вашей улице…
— Вы жалеете об этом?
Мистер Саттертуэйт затрепетал. Его друг вырос, казалось, до неимоверных размеров. Что-то страшное, угрожающее замаячило перед мистером Саттертуэйтом… Удовольствие, скорбь, отчаяние. Его душа, такая маленькая и уютная, в ужасе сжалась.
— Вы жалеете? — повторил свой вопрос мистер Кин. От него повеяло чем-то пугающим.
— Нет, — простонал мистер Саттертуэйт, — н-нет.
И вдруг, овладев наконец собой, крикнул:
— Но я умею видеть. Может, я и в самом деле только зритель Драмы Жизни — но я вижу то, что невидимо для других. Вы же сами только что это сказали, мистер Кин.
Но мистер Кин исчез.
Мистер Саттертуэйт был вне себя. Сбывались самые его худшие опасения. Самое обидное, он ведь прекрасно знал, что доверять можно только старым машинам: надежным и испытанным. Конечно, у них свои недостатки, но они, по крайней мере, известны, предсказуемы и, как следствие, не фатальны. А эти новые автомобили! Сплошные окошки и куча непонятных приспособлений! Чего стоит одна панель! Блестит, конечно, здорово, но пока разберешься, что там к чему… Руки лихорадочно мечутся между бесчисленными переключателями: противотуманные фары, дворники, глушитель и так далее и тому подобное. При этом все — в самых неожиданных местах. И когда это сверкающее совершенство вдруг выходит из строя, механик флегматично цедит сквозь зубы: «Отличная машина, сэр, просто замечательная! Последнее слово техники. Только еще не обкатана. Я бы сказал, сэр, ха-ха, у нее просто режутся зубки».
Ха-ха. Очень смешно. Ничего себе младенец! Дожив до преклонного возраста, мистер Саттертуэйт вовсе не собирался нянчиться с новорожденными. Если вы покупаете машину, считал он, это должна быть надежная и проверенная машина, уже обкатанная машина, можно сказать, взрослая машина.
Мистер Саттертуэйт ехал за город к друзьям, чтобы провести у них выходные, но, едва его новенькая машина выбралась из Лондона, как мотор начал сдавать и пришлось срочно сворачивать в ближайшую авторемонтную мастерскую — выяснять, что с ним такое.
Пока его шофер неспешно беседовал с механиком, мистер Саттертуэйт, точно тигр, метался поодаль. Вчера он клялся по телефону, что будет ровно в четыре и ни минутой позже: нет ничего хуже, чем откладывать из-за опаздывающего гостя вечерний чай.
Он мрачно хмыкнул и попытался думать о чем-нибудь приятном. Что толку расхаживать взад и вперед, многозначительно поглядывая на часы, и кудахтать, точно снесшая яйцо наседка?
О чем-нибудь приятном… Было ведь что-то такое совсем недавно. Что-то, промелькнувшее за окном… Что-то, что очень ему понравилось и наверняка запомнилось бы, не начнись тогда вся эта суета с машиной.
Что же это было? Слева — нет, кажется, справа. Да, точно справа, они еще ехали тогда по деревне. Как раз проезжали почту. Он еще подумал, что надо бы позвонить Эдисонам предупредить, что опаздывает. Почта как почта. А вот рядом… Соседняя дверь — нет, скорее, через одну. Что-то до боли знакомое. Он еще вспомнил тогда.., что же он вспомнил? Господи, вот мучение! Какой-то цвет.., даже несколько цветов. Да-да, именно сочетание цветов. И слово. Оно напомнило ему о прошлом. О чем-то очень приятном. Не просто увиденном, а пережитом. Но о чем же, о чем? Где это было? Ответ так и просился на язык. Да повсюду же! На островах, на Корсике; в Монте-Карло, когда он наблюдал, как крупье крутит колесо рулетки; за городом, наконец. В разных-разных местах. С ним еще был кто-то… Да, кто-то еще. Без кого ничего бы и не случилось…
Наконец-то! Он вспомнил. Если бы можно было… Его мысли прервал появившийся шофер. За ним следовал механик.
— Это не займет много времени, сэр, — бодро заявил шофер. — Минут десять — двадцать… Около того.
— Ничего серьезного, — сообщил механик тягучим голосом деревенского жителя. — Просто машина еще не обкатана. Я бы сказал, сэр, ха-ха, у нее режутся зубки.