Гигант Клитий, скрытый покровом черного дыма, оказался точно таким же, каким она увидела его на перекрестке, но теперь Хейзел смогла разглядеть подробности его размытой формы – драконьи ноги с пепельной чешуей, огромное человекоподобное тело в доспехах из стигийской стали, длинные, заплетенные в косы волосы, которые, казалось, были самим дымом. Кожа была такой же темной, как у Смерти (Хейзел судила по опыту личной встречи со Смертью). Глаза гиганта поблескивали холодными бриллиантами. Оружия у него не было, но от этого внушаемый им ужас меньше не становился.
Лео присвистнул.
– Ты знаешь, Клитий… Для столь знатного здоровяка у тебя весьма приятный голосок.
– Идиот, – прошипела женщина.
Где-то посередине между Хейзел и гигантом воздух замерцал, и появилась фигура колдуньи.
На ней было золотое платье без рукавов, черные волосы стянуты в пучок, заколотый бриллиантами и изумрудами. С шеи свисал медальон в виде маленького лабиринта, а шнурок сверкал рубинами, показавшимися Хейзел застывшими капельками крови.
Женщина была красива той особой красотой, вечной и далекой, – подобно статуе, которой можно восхищаться, но никогда не полюбишь. А глаза сияли злобой.
– Пасифая, – сказала Хейзел.
Женщина склонила голову.
– Моя дорогая Хейзел Левеск.
Лео кашлянул.
– Вы знакомы? Типа старые приятели со времен Царства Мертвых, или…
– Молчи, глупец. – Голос Пасифаи был спокоен, но полон яда. – Мне нет дела до полубогов – у вас вечно самомнение так и хлещет, напополам с нахальством и желанием все разрушать.
– Эй, дамочка, – возмутился Лео. – Не так уж много я и разрушаю! Я все-таки сын Гефеста.
– Механик, – фыркнула Пасифая. – Еще хуже. Я знала Дедала. Его изобретения принесли мне одни неприятности.
Лео моргнул.
– Дедала… в смысле, того самого Делала? О, ну да, тогда, конечно, вы должны знать все о нас, механиках. Мы все чиним, создаем и иногда засовываем грязные кляпы в рот грубым дамочкам…
– Лео, – Хейзел остановила его, вытянув перед ним руку. Интуиция подсказывала, что колдунья уже собиралась превратить его во что-нибудь малопривлекательное, лишь бы он замолчал. – Позволь, я сама разберусь?
– Послушай подругу, – сказала Пасифая. – Будь хорошим мальчиком и дай взрослым тетям поболтать.
Пасифая подошла к ним, внимательно рассматривая Хейзел, и в ее взгляде было столько ненависти, что кожу Хейзел закололо. Подобно жару печи, колдунья излучала мощную ауру силы. Выражение ее лица тревожило и казалось смутно знакомым…
Но почему-то гигант Клитий беспокоил Хейзел куда больше.
Он продолжал стоять в отдалении, неподвижный и тихий, если не считать исходящего от его тела черного дыма, клубящегося вниз, к густому облаку вокруг ног. Это от него исходил тот холод, что чуть раньше ощутила Хейзел, – словно огромные залежи обсидиана, столь тяжелые, что девушке бы точно не удалось их сдвинуть, мощные, нерушимые и лишенные каких-либо эмоций.
– А твой… твой приятель неразговорчив, – заметила Хейзел.
Пасифая оглянулась на гиганта и презрительно фыркнула.
– Молись, чтобы он не вмешался, моя дорогая. Гея одарила меня возможностью самой разобраться с вами, а Клитий здесь – скажем так, в роли подстраховки. Дело-то исключительно между нами, сестрами-колдуньями, но, смею предположить, он здесь еще и для проверки моих сил, вдруг я забуду указания моей новой госпожи. Гея, знаешь ли, очень предусмотрительна.
Хейзел уже хотела возразить, что она не колдунья и ей решительно все равно, как Пасифая собирается с ними «разобраться» или как гигант будет проверять ее силы. Но вместо этого она выпрямилась и постаралась придать себе уверенный вид.
– Что бы ты ни задумала, – произнесла Хейзел, – у тебя ничего не выйдет. Мы разобрались со всеми монстрами, что Гея наслала на нас. Так что, надеюсь, тебе хватит ума уйти с нашей дороги.
Хорек Гейл оскалилась, соглашаясь, но Пасифаю это, похоже, не впечатлило.
– На вид ты ничего особенного, – задумчиво проговорила колдунья. – Но с вами, полубогами, никогда не угадаешь. К примеру, мой муж, Минос, царь Крита? Он был сыном Зевса. Но по нему этого было не сказать. Почти такой же дохляк, как этот, – она махнула рукой в сторону Лео.
– Ого, – пробормотал Лео. – Что же Минос такого натворил, что получил в жены тебя?
Ноздри Пасифаи раздулись.
– О-о… ты себе даже не представляешь. Он оказался слишком горд, чтобы должным образом вознести хвалу Посейдону, и тогда боги наказали меня за его наглость.
– Минотавр! – вспыхнуло у Хейзел в памяти.
Эта легенда была настолько отталкивающей и нелепой, что Хейзел всегда закрывала уши, когда им пересказывали ее в Лагере Юпитера. Пасифае наказали влюбиться в призового быка своего мужа. После чего она родила Минотавра – получеловека-полубыка.
А теперь эта же Пасифая метала в нее острые как кинжалы взгляды, и Хейзел наконец поняла, почему выражение ее лица кажется ей таким знакомым.
В глазах колдуньи светилась та же смесь горечи и ненависти, что Хейзел иногда видела в глазах своей матери. В свои худшие моменты Мэри Левеск смотрела на Хейзел так, будто та была чудовищным порождением, проклятием богов, источником всех проблем Мэри. Вот почему легенда о Минотавре никогда не нравилась Хейзел, не только из-за жуткой идеи отношений между Пасифаей и быком, но и из-за мыслей о ребенке, не только о Минотавре, но вообще о любом ребенке, которого бы считали монстром, наказанием для родителей, из-за чего его, ненавистное создание, необходимо было запереть где-нибудь подальше. Для Хейзел Минотавр в этой истории всегда был жертвой.
– Да, – наконец произнесла Пасифая. – Мой позор был чудовищен. После рождения сына и заточения его в Лабиринте Минос отказался от каких-либо контактов со мной. Сказал, что я разрушила его репутацию! А знаешь, что случилось с Миносом потом, Хейзел Левеск? За все его преступления и гордыню? Его наградили! Он стал судьей в Царстве Мертвых, как если бы у него было право судить других! Но Аид дал ему эту должность. Твой отец.
– Плутон, если уж на то пошло.
Пасифая фыркнула.
– Без разницы. Так что, как ты могла уже понять, я ненавижу полубогов так же сильно, как и богов. Всех выживших из вашей компании Гея обещала отдать мне, чтобы я смогла насладиться их медленной смертью в моих новых владениях. Я сожалею лишь об одном, что у меня так мало времени на ваши мучения. Увы!
Стоящие в центре зала Врата смерти издали приятный звон. Зеленая кнопка «Вверх» по правую сторону створок засветилась. Цепи задрожали.
– Ну вот, о чем и речь, – извиняющимся тоном пояснила Пасифая. – Врата задействовали. Двенадцать минут – и они откроются.