– Угу, – отметила я про себя этот факт. – А что вы можете сказать…
Договорить я не успела: у Мирошникова зазвонил телефон. Сняв трубку, он несколько секунд слушал, сдвигая брови все ближе и ближе к переносице, а потом начал бледнеть на глазах.
– Этого не может быть! – наконец вымолвил он, машинально вновь снимая очки и принимаясь тереть лоб. Еще некоторое время он слушал звучавший в трубке мужской голос, потом произнес: – Хорошо, я скоро буду.
– Что стряслось? – спросила я, когда Мирошников положил трубку.
– Час от часу не легче! – пробормотал он, глядя на меня в полной растерянности. – Обстреляли машину, на которой везли мои деньги…
В этот момент я подумала, что полковник Озеров сошел с ума. Это же надо так перестараться! И все для того, чтобы иметь повод для продления моего пребывания в «Поволжск-фарм»?! Да он совсем перешел границы!
– Евгения Максимовна, – Мирошников уже овладел собой и теперь говорил своим обычным, суховато-деловым тоном. Но сейчас в нем звучали просительные нотки. – Меня просят немедленно проехать к… месту трагедии. Я прошу вас меня сопровождать.
– Конечно, – поднялась я с кресла. Мне и самой захотелось присутствовать при осмотре, дабы оценить, насколько полковник Озеров превзошел самого себя. Подкинул мне кучу непоняток, так его и эдак!
Я даже хотела было немедленно позвонить Озерову и заявить, что не приемлю подобных правил и, разрывая все договоренности, выхожу из игры, однако решила не пороть горячку. Мирошников уже стоял у дверей кабинета. Я проследовала за ним, и Геннадий Владиленович запер свои апартаменты.
Мы вместе молча прошли по коридору, затем Мирошников приблизился к двери цеха по производству лекарственных средств и, распахнув дверь, подозвал господина Виватенко. Сергей Николаевич подошел к нему со своим обычным услужливым видом.
– У нас ЧП, – отрывисто проговорил Мирошников. – По этому вопросу вечером будет общее собрание. Всем присутствовать, обязательно! Я уезжаю, на это время вы отвечаете за все, что здесь происходит. Ситуация ясна?
По смазливому лицу Виватенко было видно, что ситуация ему как раз совершенно не ясна, однако он осторожно кивнул и спросил:
– А… Какого рода ЧП?
– Все позже! – прорычал Мирошников, зыркая глазами по сторонам, и, круто развернувшись, размашистым шагом двинулся к лестнице. Я поспешила за ним, также ничего не объяснив Сергею Николаевичу.
Мы спустились на первый этаж и вышли на улицу. Дождя не было, солнце по-прежнему жарило вовсю. Мирошников сел за руль своего «Шевроле», я заняла место рядом с ним. Кондиционер Геннадий Владиленович не включил, и я не решилась грузить его подобной просьбой – он и так был весь на нервах. А состояние его было очень красноречивым: он забыл накинуть ремень безопасности и завел автомобиль только с третьего раза, слишком сильно выжимая педаль сцепления. Насчет ремня я, правда, все же сделала ему замечание, и Мирошников молча нацепил его. По дороге я спросила:
– Где все это случилось?
– Угол Гагарина и Ломоносова, – разжал зубы Мирошников и выругался вслух на какого-то молодчика, подрезавшего нас.
Ехали мы довольно быстро, потому что почти не было пробок: вечерний час пик еще не наступил. Однако по мере приближения к месту событий движение наше несколько затруднилось. Я подумала, что в связи с трагедией дорогу наверняка перегородили. Так оно и было. Еще издали я заметила скопление людей в милицейской форме, гаишников, а также представителей скорой медицинской службы. Мирошников остановил машину у обочины, вышел и, даже не включив сигнализацию, пешком двинулся вперед.
Я вскоре заметила машину, стоявшую в нескольких метрах от перекрестка. Мимолетного взгляда мне хватило, чтобы понять, что все сидящие в ней мертвы: водитель и двое охранников. Убиты выстрелами в голову. На одежде, сиденьях и возле машины виднелись следы ярко-алой крови…
Навстречу Мирошникову шагнул мужчина в милицейской форме с погонами майора.
– Вы Мирошников? – спросил он. – Майор Стригалев, Волжский РОВД. Ваши документы!
Мирошников безропотно протянул ему паспорт. В глазах его, обычно бесстрастных, застыл ужас. Он покосился в сторону трупов и невольно попятился назад.
– Ваша машина? – просматривая паспорт Мирошникова, спросил Стригалев.
Геннадий Владиленович сглотнул слюну и торопливо уточнил:
– Да, служебная.
– Мы выяснили это по документам, – кивнул майор. – Куда она направлялась?
– Видимо, в объединение, в «Поволжск-фарм», – предположил Мирошников. – Я послал их забрать выручку из аптеки и привезти деньги мне.
– Выручку они везли в чем? – спросил Стригалев.
– В кейсе.
– В машине нет никакого кейса. Значит, обстреляли с целью грабежа, пока машина стояла на светофоре. Опросили свидетелей, вроде бы они видели, как какой-то мужчина заглядывал внутрь, но это неподтвержденные данные. У вас какие-то соображения есть по этому поводу?
– Боже мой, какие у меня могут быть соображения?! – воскликнул Мирошников, который в трудные минуты, как я заметила, становился набожным.
– Личности потерпевших назвать можете? – спросил Стригалев, доставая блокнот.
Мирошников, запинаясь, проговорил имена и фамилии охранников и водителя.
– Вам придется проехать с нами, – произнес майор. – Здесь мы закончили. Прошу в машину.
Геннадий Владиленович, как загипнотизированный, зашагал к милицейскому автомобилю. Он, кажется, совершенно забыл обо мне. Майор же либо принял меня за обычную любопытствующую дамочку, либо счел какой-то мелкой личностью из штата Мирошникова, не стоящей его внимания. Так или иначе, но меня он не пригласил проследовать в РОВД. Я решила вернуться в «Поволжск-фарм» и там ожидать дальнейшего развития событий.
Едва я добралась до объединения, как меня встретил Виватенко, нервно куривший в вестибюле. При моем появлении он поспешил мне навстречу.
– Евгения Максимовна, что случилось? Где Геннадий Владиленович? – с ходу приступил он к расспросам.
– Геннадий Владиленович сейчас дает показания. Инкассаторская машина обстреляна, деньги, скорее всего, похищены, – ответила я, так как данную информацию все равно не удалось бы скрыть. – Милиция наверняка явится сюда, желая опросить сотрудников фирмы.
Так и получилось: не прошло и часа, как майор Стригалев со своими помощниками нагрянул в объединение. Вместе с ним прибыл и Мирошников, взъерошенный и злой. Еще сильнее он разозлился, когда майор Стригалев заявил, чтобы директор объединения не уходил в свой кабинет, а оставался в поле его зрения. Сам же он отправился по кабинетам и служебным помещениям.
Мирошников уселся на стул. Я подошла к нему, желая поинтересоваться, какие данные появились по этому прискорбному случаю. Виватенко поспешил присоединиться к нам.